От Андрюши отчаянное письмо От Андрюши отчаянное письмо. С. А. Толстая преувеличивала — Андрей Львович чувствовал себя хорошо. Он писал из Твери (секретка со штемпелем 15 февраля): «Полковой командир меня наказал, велел дежурить на конюшне кажется целые сутки, но это всё ничего. Вчера у меня было 5 человек вольноопределяющихся, и мы очень хорошо провели вечер» (АСТ). , его не пускают и командир им недоволен, и я вижу, что он в отчаянии. Я уже написала командиру, прося отпустить его на 3 дня, не знаю пустит ли. Прощай, милый друг, целую тебя. Жду твоего письма.

Соня.

До этого письма к 1897 г. относится другое — от 2 января; его мы не печатаем. — Толстая пометила: «Письма к Олсуфьевым в Никольское, куда и я съездила на короткое время».

№ 348

18 февраля 1897 г. Москва

Чувствую себя всё время виноватой, что ты всё грустишь и грустишь, милый друг. Сейчасполучила твое второе письмо на двух листочках получила твое второе письмо на двух листочках — от 17 февраля; во второй части письма Толстой писал: «Хочется еще писать тебе, после того как ты поговорила в телефон. Грустно, грустно ужасно грустно. Хочется плакать. Вероятно, тут большая доля физической слабости, но всё-таки грустно, и ничего не хочется и не можется делать. Но не думай, чтобы ты была чем-нибудь причиной. Я потому и пишу тебе, что в этом чувстве нет ни малейшей доли упрека или осуждения тебя, да и не за что. Напротив, многое в тебе — твое отношение к Черткову и Бирюкову радует меня. Я пишу, что логикой нельзя действовать на тебя, да и вообще на женщин, и логика раздражает вас, как какое-то незаконное насилие. Но несправедливо сказать, что нельзя общаться с вами логикой, надо сказать: одной логикой, или на ней основывая свои требования к вам. Нельзя ставить логику впереди чувства, надо, напротив, впереди ставить чувство. Впрочем, ничего не знаю, знаю, что мне больно, что тебе сделал больно, и хотел бы, чтобы этого не было, и мне кроме физических причин или вместе с физическими причинами от этого очень грустно. Это у меня пройдет. А если у тебя будет, — напиши, милая,
и мне будет большая радость чувствовать, что я тебе нужен. Ну и всё«(ПЖ, стр.519).маленьких и даже удивилась, что вызов мой тебя в телефон — мог подействовать на тебя опять-таки огорчительно. Я вызвала тебя опять по тому же чувству, что мне жалко было от тебя оторваться, хотелось льнуть к тебе душой и жить, опираясь нравственно на тебя. Кроме того мне жалко было тебя слабого физически и огорченного всейпетербургской историей Петербургская история. С. А. Толстая пометила: «Мы ездили с Львом Николаевичем прощаться с сосланными: семьей Черткова, и Бирюковым и др.». На самом деле тяжелое положение в жизни Толстых, связанное с поездкой в Петербург 1897 г., было сложнее. В ненапечатанном письме от 1 февраля Толстой писал: «Ты мне говорила, чтоб я был спокоен, потом сказала, что ты не поедешь на репетицию. Я долго не мог понять: какую репетицию? и никогда и не думал об этом. И всё это больно. Неприятно, больше, чем неприятно.. мне было узнать, что несмотря на то, что ты столько времени рассчитывала, приготавливалась, когда ехать в Петербург, кончилось тем, что ты едешь именно тогда, когда не надо бы ехать. Я знаю, что это ты не нарочно делала, но всё это делалось бессознательно, как делается всегда с людьми, занятыми одной мыслью. Знаю, что и ничего из того, что ты едешь теперь, не может выдти, но ты невольно играешь этим, сама себя возбуждаешь; возбуждает тебя и мое отношение к этому. И ты играешь этим. Мне же эта игра, признаюсь, ужасно мучительна и унизительна и страшно нравственно утомительна. Ты скажешь, что ты не могла иначе устроить свою поездку. Но, если ты подумаешь и сама себя проанализируешь, то увидишь, что это неправда во 1-ых и нужды особенной нет для поездки, во 2-х, можно было ехать прежде и после — постом. Но ты сама невольно это делаешь. Ужасно больно и унизительно стыдно, что чуждый совсем и не нужный и ни в каком смысле не интересный человек [Танеев] руководит нашей жизнью, отравляет последние года или год нашей жизни, унизительно и мучительно, что надо справляться, когда, куда он едет, какие репетиции когда играет. Это ужасно, ужасно отвратительно и постыдно». (Не напечатано.) Речь идет о концерте, на котором выступал Танеев в Петербурге 8 февраля и на который, вопреки желанию Толстого, Софья Андреевна приехала. и просто захотелось услыхать твой голос, еще раз почувствовать тебя. Ты говоришь, что надо на нас женщин действовать не логикой, а чувством. Но со мной на этот раз нечего было никак действовать. Я вся была полна хороших чувств, я так мало — да и вовсе на этот раз — не чувствовала в себе ни вины, ни дурных мыслей, что, расставшись с тобой без последнего мучительного разговора, я донесла бы свое умиленное чувство от наших (моих скорее) хороших отношений и жила бы ими. Теперь прошла боль, я живу здесь спокойно, хорошо, и занята с утра до вечера теми требующими от меня непосредственного и необходимого решения и удовлетворения — делами практической жизни. Опять с утра приходит Мария Васильевна, читаем корректуры; потом выезды по делам; вечером были вчера Буланже и Дунаев, к ночи опять корректуры, счёты, письма.

Ты спрашиваешь о детях Ты спрашиваешь о детях — в первой половине письма от 17 февраля.. Мало я еще в них вникла. Саша всё кашляет, но меньше, мы с Машей решили показать её горловому и носовому специалисту, записались у доктора на четверг. Миша спокоен, много очень танцует, умеренно занят костюмом и учится, как он говорит, лучше. С Машей мы очень хороши, но ни слова не говорим о ее деле.Вера Вера — В. А. Кузминская. очень ровна, играет с няней иногда в дурачки, никуда не ходит и иногда болезненно говорит о необходимости замужества. Сегодня вечером Маша собирается к Колокольцовым, и там будет и Варя, и, может быть, и я поеду, если подвину дело корректур и если не будет трудно. Вчера вечером чувствовала себя такой слабой, что даже легла и лежала долго в гостиной на тахте. Это еще остатки нездоровья. И болит спина немного, и всё в жар и пот бросает. — Только бы ты поправился и окреп поскорее. Масленицу, я знаю, что мы почти не заметим, как она пройдет, всегда суеты много; а если нам покажется одиноко друг без друга дальше, то бог даст съедемся. Неужели тебе может быть не ясно, что наше обоюдное дерганье за сердце есть несомненный признак нашей душевной близости. Ради бога не порть и не нарушай её такими разговорами и с доверием дай мне итти самой своим внутренним путем к хорошему и помоги мне, когда я оглянусь на тебя за помощью, а не упрекай мне.

Прощай, милый друг, если что в моем письме опять больно тебе, прости меня, я его написала, как и всегда, не обдумывая, только чувствуя. Бери меня, какая я была всю жизнь, помирись наконец, через 35 лет с тем, что послала тебе судьба в моем лице, и постарайся любить и прощать, как и все мы должны это делать.

Твоя Соня.

№ 349

22 февраля 1897 г. Москва

Ты написал мнедва письма, оба грустные два письма, оба грустные — от 16 и 17 февраля. В первом Толстой писал: «Как только ты уехала, да еще и до того, как ты уехала, мне сделалось ужасно грустно, — грустно за то, что мы так огорчаем друг друга, так не умеем говорить» (ПЖ, стр.518). , и замолк. Как ты себя чувствуешь, милый друг, окреп ли немного телом и духом, или всё тревожен и вял? Очень бы мне хотелось передать тебе ту свою душевную бодрость, которой я жила все эти дни. Как мне теперь редко приходится так жить! Просто, спокойно, с детьми дружно и очень занятой. С утра корректуры с Марьей Васильевной, потом общительность, как мы называем, с детьми, Верой, разными друзьями. Сегодня обедали у меня брат с женой, Сухотин и Варичка. Вечером пришли Гольденвейзер,Лазурский Лазурский — Владимир Федорович Лазурский, оставленный при университете по кафедре западноевропейских литератур; ученик Стороженко, которым и был рекомендован в семью Толстых в качестве репетитора. Впоследствии профессор западной литературы Новороссийского университета. Автор книги «Воспоминания о Л. Н. Толстом», М. 1911., Голохвастова с Маклаковой и прежние все просидели вечер. Серёжа, Сухотин, Лёва и брат Саша играли в винт, потом в шахматы; потом Гольденвейзер играл, и превосходно сыграл балладу Chopin. Мне весь день было очень приятно. Завтра угощаю Верочку и Лёву с Дорой, и Серёжу — оперой«Генрих VIII» Сен-Санса «Генрих VIII» Сен-Санса. Эта опера К. Сен-Санса впервые была поставлена в Большом театре в Москве 28 января 1897 г. под управлением Альтани., и тем закончим масленицу. Лёва с Дорой ездят и на выставки, и в манеж, и на балаганы, и на горы кататься, — чтобы исчерпать все московские удовольствия. Я с ними не езжу, и только была третьего дня у Глебовых на костюмированном бале, но дети мало веселились, было жарко, неудобно и не привычно в костюмах, и все были вялы. Но нам, большим, было забавно смотреть, и мне было весело. Были там Сергий иПавел Александровичи Павел Александрович (1860—1918) — великий князь, брат Александра III. , и великая княгиня, но они были очень любезны и не мешали.

Одно, что я не налажу, это сон. Весь день столько суеты, что корректуры приходится вторично прочитывать ночью, и для сна остается часа четыре, пять, и это мало. Никак не нагоню работу, не сделанную во время моего отсутствия.