1894 г. Сентября 21. Москва

Я очень удивилась, милый Лёвочка, чтоты один день не получил письма ты [...] не получил письма. Толстой писал 19 сентября: «Вчера я ездил на Козловку за письмами, но не было от вас, что нас огорчило».; я пишу очень добросовестно всякий день, а это Вера Толстая, верно, забыла опустить в ящик; я ей дала, когда она уезжала. — Сегодня ходила повидать мисс Вельш; она сказала, что Саша еще больна, но что жили очень хорошо и дружно, и она очень довольна. Вчера вечером приехала Маня Рачинская, очень усталая, была сонна, но очень мила и ночевала у нас. Приходили невозможные гувернантки, и я уже теряю надежду найти подходящую. После обеда мальчики готовили уроки, а я прочла Лёве вслух рассказЛескова «Зимний день» Лескова «Зимний день» — рассказ Н. С. Лескова «Зимний день (пейзаж и жанр)» (ср. Полное собрание сочинений Лескова, изд. третье, 1903, т. 28, стр.112—170). , — ужасная гадость во всех отношениях. Я и прежде не любила Лескова, а теперь еще противнее он мне стал, так и просвечивает грязная душа из-за его якобы юмора, но мы не смеялись, а просто гадко. — Приходил Дунаев, и громко, с негодованием, рассказывал о каком-то купце, бросившем француженку, с которой жил 17 лет, и женившемся по внушению жулика-присяжного поверенного — на другой. Дунаев к этому относится трагично, а я себе думаю: «много их таких, бог с ними, что мне до них!»

Спасибо тебе и затвое и за Ванино письмо твое и [...] Ванино письмо — от 19 сентября (ПЖ, стр.480—481).; у вас событий мало, но вы мне ничего не пишете ни о постройке, ни о том, подсадил лиТихоныч Тихоныч — Андрей Тихонович, яснополянский садовник, служивший у Толстых с 1890 по 1895 г.
Следующее письмо от 22 сентября не печатаем. березки и яблони, и вообще кое-что в хозяйстве меня интересует: хороша ли вышла сушилка и рыли ли картофель и проч. Чем занят, то и интересует, и конечно не как средство получения денег (этого не может быть), а просто как дело. Вот приеду, всё увижу. Здесь я тоже много работаю: пишу, чиню, хозяйничаю и пр. Лёве сегодня не так хорошо, клистир после 4-х дней запора не подействовал. Ест Лёва теперь только кашки разные и простоквашу, и яичницу, а мяса совсем в рот не берет. Я ничего не говорю, думаю даже, что так лучше, так как он живет совсем без движенья. Завтра напишу последнее письмецо, целую тебя.

Твоя С. Толстая.

21 сентября 1894 г.

Настоящему письму предшествует другое от 17 сентября; его мы не печатаем.

№ 312

27 октября 1894 г. Москва

Твое письмо, милый друг Лёвочка, очень меня вчера утешило, именно потому, что особенно было вчера тяжело. Враждебность ко мне Лёвы увеличивается очень быстро и так непонятно почему, что никто, наверное, не нашел бы тому никакой причины. Даже то, что называется приставать с своими заботами и нежностями — и того теперь совсем нет. Описывать все подробности его придирок — я не могу, но вчера, когда я носила ему во флигель твое письмо, он довел меня до слёз; я убежала, чтоб он не мог еще сказать, что я ему сцены делаю. — Сейчас он пришел, тихий, жалкий, — он так занят своими страданиями, бедный, что не чуток уж, как прежде, на всё окружающее. Вчера он не обедал у нас, а во флигеле, и сказал, что он от меня уходит из дому. Теперь он будет обедать во флигеле, опять один, мы уже отобедали. — Андрюша лежит совсем в постели; его ранки от вскрытых нарывов болят, сидеть нельзя, а на то горе еще примешался понос, так что ему велели принимать опиум, чтоб не заразить вредно ранок в заднем проходе.

Миша тоже не обедал, у него сильный кашель, а нынче 10 градусов мороза и сильный северный ветер.

Очень я за Лёву боюсь, что он по этому морозу ходит взад и вперед.

Видела ли МашаВеру Петровну Вера Петровна. Имеется в виду В. П. Северцова.проездом её в деревню? Я что-то давно Маше не пишу, но думаю о ней с любовью, и часто себе представляю её ласковое, какое было в последнее время, оживленное и даже веселое лицо, — т. е. не скучное, не несчастное, — чему всегда радуюсь. Что Танины успехи на мандолине. — Приходила сегодня милая Варинька; она хворала тоже сильными спазмами с натужным поносом, и очень испугалась, что выкинет; теперь здорова. Она больше всех меня успокоила насчетЛ[имонти]хи Лимонтиха — Наталья Владимировна Лимонт-Иванова, сестра приятеля Ильи Львовича В. В. Трескина. После смерти мужа в 1894 г. переехала жить к Илье Львовичу. Позднее работала в качестве переводчицы для французских изданий. . Говорит, что её едва выносили в последнее время; что она так противно лезла к Серёже, что Соня даже ей это сказала; что она морфинистка, и у ней было не 4, а 8 человек детей; что Серёжа не думал о ней, а она была невыносимо навязчива. — Я никого почти не вижу, самой лень двигаться и потому ничего не знаю, что делается на свете и в нашей Москве. Только Павел Петрович, артельщик и няня приносят разные нелепые слухи, как например, что Захарьин отравился, значит он виноват, царя отравил, что в доме его окна все побили. А между тем от Раевских слухи, что Клейн (московский профессор) анатомировал государя и нашел именно то, что говорил Захарьин: ожирение, или скорее жировое перерождение сердца; почки не больные, но только слегка сморщенные. — Еще нынче Варинька говорила, что в университете, на религиозном основании, отказались многие от присяги, что это замалчивают, но очевидно этих исключат. Еще кто-то, не помню кто, болтал, что будто ты, Лёвочка, написал свой какой-то манифест и читал его в Хамовниках. Вообщеесть какой-то тревожный подъём духа есть какой-то тревожный подъем духа. В связи со смертью Александра III (в Ливадии, 20-го октября 1894 г.) в широких кругах либерального общества возлагали надежды на то, что новый царь даст стране конституцию или, по крайней мере, проведет некоторые реформы. Как известно, Николай II, вступив на престол, не только не пошел по пути реформ, но все надежды на это объявил «бессмысленными мечтаниями».
Как видно из этого и, в особенности, из следующего письма, С. А. заняла по отношению к событиям резко реакционную позицию. ; как всегда чего-то ждут от нового царствования, и, пожалуй, не скоро еще совсем все успокоятся.

В субботу ждут прибытия тела государя. Везде войска расставляются, везде караул, у ворот у всех, у церквей, у дворцов, — усиленный караул. От кого это караулят? Вероятно никому бы в голову не пришло сделать какой-нибудь беспорядок над телом умершего, если б не наводили на мысль, что это возможно — этим усиленным охранением. — Вероятно я ничего не увижу из всех церемоний погребальных, так как и лень, и не совсем здоровится, всё правый висок болит и правая рука; пожалуй, тоже нервная боль; а главное энергии нет, всё бы сидела, ничего не интересует и не волнует, и не радует. — Не простудились бы вы все там, в Ясной, в этот резкий, северный ветер и мороз. Пожалуйста, берегитесь и не хворайте вы все, включая и Марию Александровну.

Лёвочка, хотя это может быть я совсем напрасно пишу, но, пожалуйста, не пиши теперь ничего такого в английские или американские или другие иностранные газеты что-либо касающееся нового царствования. Я знаю, что все твои мысли и действия всегда основаны только на чистом христианстве; но теперь особенно рады будут придраться ко всему и перетолковать по-своему, и по подлому (как «Московские ведомости») всякое твое слово. Покойный государь тебя знал и понимал, я это чувствовала, а этот — бог еще его, бедного, знает!