Все материалы
Встал поздно, порубил. Очень хорошо работалось.
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
Уже 18-ть лет тому назад я по отношению к собственности поставил себя в такое положение, как будто я умер.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Напишите мне. Если я не нужен, то поживу еще здесь несколько дней.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Самое простое и самое короткое нравственное правило состоит в том, чтобы как можно меньше заставлять других служить себе...
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Вот правило, которому для счастья жизни должно следовать: избегать всего, что расстраивает.
Очень, очень благодарю вас за вашу любовь ко мне и отвечаю тем же. Привет всем вашим нашим.
Разве может кто-нибудь в мире, самый праздный даже человек, в самой несложной жизни сделать все дела, которые ему нужно сделать.
Простите, что говорю вам такие пошлости
Ничего не делал из назначенного
А на что вам книг — у вас горы и виноград и горы.
Пожалуйста, никому не показывайте это письмо и разорвите.
Лизавета очень хороша. Глаза.
Я сужу по себе, мне грустно без тебя, и потому кажется, что и всем тоже. Да оно так и есть.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Живу совершенно беспечно, не принуждая и не останавливая себя ни в чем: хожу на охоту, слушаю, наблюдаю, спорю.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Я, к моему удивлению и глубокому огорчению, убедился в том, что некоторые из моих семейных не намерены, как они сами открыто это заявляли, исполнить мое желание
