Все материалы
Я все по старому — пытаюсь писать, но не втянулся хорошенько.
А я так на днях был в Туле и видел всё, что давно не видал: войска, лавки, полицию и т. п., и захотел было осердиться на всё это, как бывало, да потом опомнился
Самое простое и самое короткое нравственное правило состоит в том, чтобы как можно меньше заставлять других служить себе...
А на что вам книг — у вас горы и виноград и горы.
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
Письмо ваше тронуло мое сердце. Оно дышит любовью. А в этом всё, и живу я только этим одним желанием: увеличивать и взращать в себе любовь к богу и ближнему
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
Не согласен только с вашим выражением о том, что мы работаем для того,чтобы осчастливить людей. Работа должна быть только в том, чтобы увеличивать любовь к богу
Странное и смешное дело, о котором я вам пишу... Попутала меня нелегкая поехать в Baden, а в Бадене рулетка, и я проиграл всё до копейки.
Я берегу чувство, как сокровище, потому что оно одно в состоянии прочно соединить нас во всех взглядах на жизнь; а без этого нет любви.
Надо твердо поставить всю жизнь на это: искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
Ездил с офицерами на рыбальство.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Не усиливайте своей привязанности друг к другу, но всеми силами усиливайте осторожность в отношениях, чуткость, чтоб не было столкновений.
Я перебесился и постарел.
Арест его есть очень печальное для него и его друзей, особенно для меня, печальное недоразумение
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
