Все материалы
Утром хотел писать, но не очень и потому шил сапоги.
Письма ваши производят на меня очень тяжелое впечатление, так как я вижу в них недоброе чувство ко мне...
Да, да, ирония скверное орудие, его жалко бросать, но оно скверно, как насилие.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Устал я очень, милые друзья, и потому не осуждайте письмо.
Читал дрянь
Всё слабость и уныние.
Надо твердо поставить всю жизнь на это: искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
Весь наш разговор свелся к тому, что, по моему мнению, революционная деятельность безнравственна
Вот правило, которому для счастья жизни должно следовать: избегать всего, что расстраивает.
Как во всей жизни, так и в сочинении, прошедшее обусловливает будущее — запущенное сочинение трудно продолжать с увлечением и, следовательно — хорошо.
Книг слишком много, и теперь какие бы книги ни написали, мир пойдет всё так же. Если бы Христос пришел и отдал в печать Евангелия, дамы постарались бы получить его автографы и больше ничего. Нам надо перестать писать, читать, говорить, надо делать.
Получил я от брата Николая Записки Охотничьи его ― листа 3 печатных. На днях покажу Тургеневу, но по моему прелестно.
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
Мне жить довольно хорошо, потому что я от жизни, вероятно, также и ты, ничего не жду.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Сейчас я свободен благодаря фельетону. Но надолго ли.
Видел во сне, что творю нечто ужасное по безнравственному безобразию. Делаю это, и совершенно спокоен.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
В Москве тяжело от множества людей.
Удивительное дело, в 81 год только только начинаю понимать жизнь и жить.
