Все материалы
Я распустился страшно во всех отношениях.
Хочу перестать играть в карты, как то совестно. Не брался за работу. Теперь 2 часа. Еду верхом. Тоже надо бы бросить.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Пишу с таким увлечением, что мне тяжело даже: сердце замирает.
Читал всякую дребедень.
Контраст между роскошью роскошествующих и нищетой бедствующих всё увеличивается, и так продолжаться не может.
Очень хорошо. Я себя давно так умственно и физич[ески] хорошо, бодро не чувствовал.
Черты теперешней жизни — полнота, отсутствие мечтаний, надежд, самосознания, зато страх, раскаяние в эгоизме.
Ездил с офицерами на рыбальство.
Получил я от брата Николая Записки Охотничьи его ― листа 3 печатных. На днях покажу Тургеневу, но по моему прелестно.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
Покупки. Дети. В клубе.
Жить так, как будто доживаешь последний час и можешь успеть сделать только самое важное. И вместе с тем так, как будто то дело, которое ты делаешь, ты будешь продолжать делать бесконечно.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Апатия во мне.
Унылое состояние. Начал думать, что это от того, что никто меня не любит. Стал перечислять всех не любящих.
Думал еще: то, что только с сильными, идеальными стремлениями люди могут низко падать нравственно. Только птица с крыльями может стремглав броситься вниз с дерева или крыши.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Пожалуйста, никому не показывайте это письмо и разорвите.
Болтовня моя не обещает ничего хорошего.
Затеял было писать комедию.
