Все материалы
На душе очень, очень хорошо. Всё думаю: за что мне такое счастье.
Апатия во мне.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Художник звука, линий, цвета, слова, даже мысли в страшном положении, когда не верит в значительность выражения своей мысли.
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
Я влюблен, как не верил, чтобы можно было любить.
Я очень опустился.
Если бы Таня спросила меня, выходить ли ей замуж, я сказал бы: да. А М спросила бы, я сказал бы — лучше нет, если она сама не чувствует в этом необходимости.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Пожалуйста, не сетуйте на меня, что второй раз утруждаю Вас письмом. С совершенным почтением.
Болтали, мне было трогательно.
Читал дрянь
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Унылое состояние. Начал думать, что это от того, что никто меня не любит. Стал перечислять всех не любящих.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Получил я от брата Николая Записки Охотничьи его ― листа 3 печатных. На днях покажу Тургеневу, но по моему прелестно.
Было очень хорошо на душе, и также хорошо и теперь.
Недавно я прочел в одной английской газете очень верное рассуждение об историческом ходе лечений.
Болтовня моя не обещает ничего хорошего.
