Все материалы
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Получил я от брата Николая Записки Охотничьи его ― листа 3 печатных. На днях покажу Тургеневу, но по моему прелестно.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
А на что вам книг — у вас горы и виноград и горы.
Недавно я прочел в одной английской газете очень верное рассуждение об историческом ходе лечений.
Я шил сапоги.
Очень хорошо. Я себя давно так умственно и физич[ески] хорошо, бодро не чувствовал.
Ежели можно раньше приехать, то приеду, потому что только с тобой, детьми я дома и человек
Пожалуйста, никому не показывайте это письмо и разорвите.
В Москве тяжело от множества людей.
Живу совершенно беспечно, не принуждая и не останавливая себя ни в чем: хожу на охоту, слушаю, наблюдаю, спорю.
Вы говорите: как идти, куда? Вопрос этот может быть только тогда, когда думаешь, что знаешь, куда надо идти. А думать этого не надо.
Живу совершенно скотски; хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал.
Все дни живу бесцветно, но прозрачно, всех люблю естественно, без усилия.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
Пожалуйста, не сетуйте на меня, что второй раз утруждаю Вас письмом. С совершенным почтением.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Много думал, но ничего не делал.
Я сужу по себе, мне грустно без тебя, и потому кажется, что и всем тоже. Да оно так и есть.
