Все материалы
Сейчас я свободен благодаря фельетону. Но надолго ли.
Контраст между роскошью роскошествующих и нищетой бедствующих всё увеличивается, и так продолжаться не может.
Пишу с таким увлечением, что мне тяжело даже: сердце замирает.
Тоска началась, раскаянье в своей дурной жизни.
Если можете выдержать предлагаемый вам экзамен, подходите к столу и берите билет, если же чувствуете, что не овладели предметом, то лучше и не приступать.
Болтали, мне было трогательно.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Нынче один дома и как-то просторно обдумывается собственное положение.
Вечером читал Донкихота и ездил в баню.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
То, что срок нашей земной жизни не в нашей власти и всякую секунду может быть оборван, всегда забывается нами.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
Хочу перестать играть в карты, как то совестно. Не брался за работу. Теперь 2 часа. Еду верхом. Тоже надо бы бросить.
Всё неясно, но понятно.
Странное и смешное дело, о котором я вам пишу... Попутала меня нелегкая поехать в Baden, а в Бадене рулетка, и я проиграл всё до копейки.
Осеннее приятное чувство.
Я часто говорил себе: если бы не жена, дети, я бы жил святой жизнью
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
Думал: Радоваться! Радоваться! Дело жизни, назначение ее — радость. Радуйся на небо, на солнце, на звезды, на траву, на деревья, на животных, на людей.
Я здоров, как можно быть здоровым скверно прожившему жизнь старику
Если бы Таня спросила меня, выходить ли ей замуж, я сказал бы: да. А М спросила бы, я сказал бы — лучше нет, если она сама не чувствует в этом необходимости.
