Все материалы
Недавно я прочел в одной английской газете очень верное рассуждение об историческом ходе лечений.
Чувствую неповоротливость старости
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
В Москве тяжело от множества людей.
Разве может кто-нибудь в мире, самый праздный даже человек, в самой несложной жизни сделать все дела, которые ему нужно сделать.
У Фета вечер очень приятно.
Встал поздно, порубил. Очень хорошо работалось.
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Всё слабость и уныние.
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
Не верьте только себе в том, что в сближении с женщинами есть что-то особенно хорошее, смягчающее. Всё это обман похоти.
Надо твердо поставить всю жизнь на это: искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
То, что вы хотите учиться сами, а не в гимназии, если вы точно хотите учиться, это хорошо. Человек хорошо знает только то, чему он сам научился.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Удивительное дело, в 81 год только только начинаю понимать жизнь и жить.
Я шил сапоги.
Уже 18-ть лет тому назад я по отношению к собственности поставил себя в такое положение, как будто я умер.
Напишите мне. Если я не нужен, то поживу еще здесь несколько дней.
