НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ
И НЕОКОНЧЕННОЕ.

Есть в отношении книжек для детей и для народа общия правила, выработавшияся и подтверждаемые самым поверхностным опытом.176 я попытаюсь изложить эти всем известные пошлые правила.

1) Язык должен быть понятный, народный и умышленно не испещренный словами местного наречия.

2) Содержание должно быть доступно, неотвлеченно.

3) Не должно слишком стараться быть поучительным, а дидактика должна скрываться под занимательностию формы.

Вот правила ходячия для большинства людей, занимающихся народной литературой. Все эти правила не только говорят еще далеко не все, что можно сказать о деле, но некоторые совершенно ложны.

1) Язык. Язык должен быть не только понятный или простонародный, но язык должен быть хорошиий. 177 Подчеркнуто дважды. Красота или скорее доброта языка может быть рассматриваема в двух отношениях. — В отношении самьтх слов употребляемых и в отношении их сочетания. В отношении слов, ежели я скажу, что не надо употреблять слова — великолепный, относя его к голосу или нравственным качествам человека, а говорить хороший, прекрасный, не говорить щедрый, а говорить простый, не говорить квиты, а просты (я уже не упоминаю о иностранных словах,178 как слово капитальный — словом осадистый и т. д. которые легко могут быть заменены русскими), то я советую не то что употреблять простонародные, мужицкия и понятные слова, a советую употреблять хорошия сильные слова и не советую употреблять неточные, неясные, необразные слова. Я прошу читателя, интересующагося этим вопросом, прочитать повесть «Ложкой кормит, а стеблем глаз колет» в 4-м № «Ясной Поляны», составленную учениками. Я считаю эту повесть образцом языка как в отношении слов, так и их сочетаний. То замечание, которое так обыкновеннослышать, что не нужно умышленно коверкать и пестрить язык, пожалуй, верно, но179 вглядясь глубже — не верно, не правильно. мне кажется не так выражено. Нужно советовать не не пестрить язык, а писать хорошим русским языком, что180 ужасно чрезвычайно трудно.181 Так, во многих народных книжках искусные перифразы Не нужно говорить: «Он был красивый такой», а говорить: «Он был красивый», не употреблять искусные перифразы с беспрестанным прибавлением частицы «то», для того, чтобы сказать самую простую вещь, имеющую короткое и меткое название на нашем языке. Нам часто встречались подобные примеры при переделках книг и пересказах учеников. Например, вы рассказываете историю П Петра Вел Великого . Вы говорите: у Ал Алексея Мих Михайловича было 3 сына — старшие два сына были хорошие и умные, не глупые — значит, бывает окроме этого еще этакая ловкость на всякие дела, — вот этой-то ловкости у них не было. Ученик рассказывает и говорить: у Ал Алексея Мих Михайловича было 3 сына. Старшие два были непроворные, а меньшой был ловок, — и одно слово это: непроворные — отпечатало для всякого русского человека образ Ивана Алексеевича.

Еще пример. Положим — мне нужно рассказать, что пароход двигается посредством паров. Своему брату я говорю: сила пара движет поршни, поршни приводят в движение ось, ось поворачивает колеса, а колеса, упирая в воду, движут вперед корабль, называемый пароход. — Свысока спускающийся до народа народный учитель расскажет это так: Есть такая сила воды, называемая пар, вот этот то самый пар, когда его запрут, начинает толкаться, проситься вон. Вот когда соберут этого пара много, то он имеет силу надавить и даже ежели не поддается та вещь которую надавить, то он ее сдвинет, вот и устроены, как барабаны пустые, и в них пробки. К пробкам приделаны такие палки, а палки уперты в колено и т. д. — Учитель, заботящийся о народности, скажет так: Как поставит баба чугун в печь (хорошо еще, ежели он не скажет: вот, братцы мои, я вам всю правду-матку отрежу и т. д.), начнет на нем крышка прыгать. Видаль? Ну, видал, так смекай, кто ее двигает, крышку-то? Сила? Так верно. Вот эта-то сила и есть, что пароход двигает, что глупые люди чортовыми крыльями называют. Это не чортовы крылья, а силы природы-матушки, которыми всякой182 Буква i поправлена на о рукой Толстого. человек воспользоваться должен. Все дано на благо человеку. Вот эта сила называется пар и т. д. — Народный учитель педант расскажет так. Все, что движет, все есть сила. Сил в природе много, вы знаете их — сила человека, лошади, воды, сила огня, — такая же сила — пар. Пар есть вода. — Учитель-дама расскажет так: Когда мы Едем на пароходе, милые дети, нам кажется удивительно, что мы едем так скоро и что нет ни лошади ни паруса. Надо подумать, что же это за сила. Я вам расскажу, дети, и постараюсь быть вам нескучной. Ничто не будет скучно, ежели мы будем любить учиться и не скучать за книжкой, и т. д. Умный мужик, который езжал на пароходе, вернувшись домой, расскажет так: Сделан котел, под котлом топка, пар не пущают, а проведен в машину. Машина проведена к колесам — она и бежит. А за нее сколько нужно коляски цепляют. — Всякой крестьянин поймет из этого то, что ему нужно понять, и только потому, что это сказано хорошим русским языком.

2. Сочетание слов. Как в словах, так и в речах, т. е. периодах, мало сказать — нужны понятные короткия предложения, — нужно просто хороший, мастерской язык, котор которым отпечатывает простолюдин (простонародье) все, что ему нужно сказать то, чему мы учимся у него и не можем научиться. Длинный, закрученный период, с вставочными и вводными предложениями, тот период, который в старину составлял славу Бюфонов, не только не есть красота, но он почти всегда скрывает слабость мысли и всегда неясность мысли. Не знаю, как скажут другие, откровенно проверив себя, но я признаюсь без исключения, всегда я впутывался и впутываюсь в длинный период, когда мне не ясна мысль, которую я хочу высказать, когда я не вполне овладел ею. —

Мало того, есть формы удлиннения речи, совершенно чуждые Р Русскому языку и которые искусственно и бесполезно введены в русский язык — таковы причастия. Зачем вы говорите: имея желание знать ваше мнение, прошу вас. Разве не проще и ясней — желаю знать ваше мненье, прошу. Официяльный язык, язык [по] преимуществу причастий, есть язык самый темный, за ним следует язык литературный — «сказал он, проходя мимо». Вот язык литературный, к которому мы так привыкли, что нам странно бы его не слышать, а разве не проще: проходит мимо и говорит и т. п. и т. п. Но это трудно. Тацит, Грановский, народная легенда, песня.

Итак, по языку в обоих отношениях, я говорю, правилами ничего не сделаешь, правил нет, есть одно — нам надо учиться писать хорошо, а не умеем — не писать. Если изложение для нас требует точности, то для народа требуется точности и меткости еще в тысячу раз больше, и писать нельзя, не умея.

Теперь о содержании.

Содержание должно быть доступно, неотвлеченно. Это совершенно ложно. Содержание может быть какое хотите. Но не должно быть болтовни заместо дела, не должно набором слов скрывать пустоту содержания. Казалось бы, что то, что я говорю, весьма просто, но мне придется большим числом примеров объяснять то, что я разумею под этим отсутствием болтовни. Возьмите «Мир Божий» или любую школьную и народную английскую или немецкую книгу183 В подлиннике описка: школу. и вы увидите образец этого набора слов, преимущественно относительно столь любимых в последнее время естественных наук. Например. Земля имеет форму шара и обращается вокруг своей оси один раз в сутки. Это болтовня — во-первых, земля не имеет [формы] шара, во-вторых, ежели говорить о форме земли, надо объяснить, каким образом держится такое тело в пространстве — закон тяготения. В 3-х, что такое ось, как она обращается и в 4-х, она вовсе не обращается. Или: землю окружает воздух на 40 миль, воздух этот состоит из азота, кислорода и углерода. Во 1-х, это вздор, во-вторых, что такое газ — азот, кислород и т. п., в 3-х, отчего он на 40 миль, в 5-х, простолюдин видит всетаки синий свод неба и т. п., и т. п. Это в естественных науках. В исторпческих — вы рассказываете ему, что история России разделяется так-то. Это вздор. Но положим, вы этого не делаете; вы говорите: предки наши Славяне жили там-то и там-то, так-то и так-то. Во 1-х, это вздор — никто не знает, как и где они жили, и во 2-х, ежели бы он знал это, то ему от этого нет никакой пользы и лучше не знать. Попробуем рассказывать из прикладных наук. Многие пробуют, — например, из сельского хозяйства, не догадываясь, что им рассказать нечего, что простолюдин знает в 1000 раз больше каждого составителя. Рассказывают, как питается растение, чего и сами не знают хорошенько — говорить только фразы — вместо: растение растет — оно питается через устьица, и тому подобный вздор; вместо воздуха — азот и кислород (точно это не все равно); рассказывают, как питается, а сами не знают, когда пахать под овес и как соху домой возят. Простолюдин смеется над этой книжкой или читает для процесса чтения, узнать из них что-нибудь новое невозможно. Я не разбираю ни одной книги, но все без исключения книги теоретическия никуда не годятся кроме обертки. О производствах, фабриках руководства всегда непонятны. Все сведения о том, как мужики сами учились по книгам, все эти сведения и благодарность за книги подложныя, — я не могу им верить, как не могу верить, чтобы кто-нибудь выучился арифм арифметике по руководству. И кто интересуется миткалевой фабрикой? Работник. На фабрике ему лучше покажет все дело старшой, чем 1000 книг. На чугунном, винном, на каком хотите заводе, на какой хотите фабрике — точно тоже. И все эти книги, об отсутствии которых так сожалеют и которые так стараются распространить, — никуда не годятся. Но положим даже, что можно выучиться по книге, — какая польза оттого, что простол[юдинъ]будетъзнать, чтовъзамашк[ѣ]тычинки, авъконоплѣпестикъ? Гдѣприложеніевсѣхъэтихъсвѣденій? Развѣкто-нибудьизъграмотныхълюдей незнаетъ, чтоприложеніяестественныхънаукъ, ежели возможны, тотребуютъогромнагожизненнагоизученія, а приложенія поверхностныхъ знаній всегда ошибочны, вредны и толькокомпрометируютънауку. Я не берупримѣровъ, потому что, взявшипримѣръ, кажется, чтопримѣръвыбранънарочно, я не берупримѣровъ, но вызываювсѣхъпротивнагомнѣніяпредставитьмнѣпримѣрытакихъкнижекъизъестественныхънаукъиприложеніеихъ, которыягодились бы на что-нибудь. Возьмитепопулярныястатьи опитаніирастеній, ольнѣвГрам[отеѣ.]иНародн[омъ]чт[еніи], возьмителекціиФохта о мнимовредныхъживотныхъ; возьмите весь пеннимагазинъ магазина — и нет ничего, кроме болтовни, никому ничего не дающей. Лучшее доказательство, что нет таких книжек, есть то, что никто не читает эти подделки.