— Что это, как он мил! — сказал H. H., поворачиваясь к Генералу, — ты не можешь себе представить, как он мне меня напоминает. — Debouchons le tout-a-fait.145 [Раскупорим его окончательно]

— Да, — сказал Генерал, — знаешь что, мне давно хотелось собрать компанию к Цыганам, нынче я в духе, поедем. Allons au b...146 [Поедем в 6...] и его возьмем с собой. —

Через пять минуть Al Alexandre сидел уже в ночных санках H. H.; свежий, морозный воздух резал ему лицо, перед ним была толстая спина кучера, тусклые фонари и стены домов мелькали с обеих сторон. —

«Вот я в деревне, в которой я родился и провел свое детство в полном147 В подлиннике: полным милыми и дорогими воспоминаниями Семеновском. Весна, вечер; я в саду, на любимом месте покойной матушки, около пруда, в березовой аллее, и не один, — со мной женщина, в белом платье, с волосами, просто убранными на прелестной головке; и эта женщина та, которую я люблю, — так, как я никого не любил до сих пор, которую я люблю больше, чем все на свете, больше, чем самого себя. Месяц тихо плывет по подернутому прозрачными облаками небу, ярко отражается вместе с освещенными им облаками в зеркальной поверхности тихой воды пруда, освещает желтоватую осоку, поросшую зеленые берега, светлые бревны плотины, нависшия над ней кусты ивы и темную зелень кустов распустившейся сирени, черемухи, наполняющей чистый воздух каким-то весенним отрадным запахом, и шиповника, густо сросших в клумбах, разбросанных около извилистых дорожек, и кудрявые, неподвижно-висящия, длинные ветви высоких берез, нежную обильную зелень лип, составляющих прямые темные аллеи. За прудом, в глуши сросших деревьев громко слышится звучная песня соловья и еще звучнее разносится по неподвижной поверхности воды. Я держу нежную руку женщины, которую я люблю, смотрю в эти чудные большия глаза, взгляд которых так отрадно действует на душу, она улыбается и жмет мою руку — она счастлива!»

Глупыя — отрадныя мечты. Глупыя по несбыточности, отрадныя по поэтическому чувству, которымъ исполнены. Пускай онѣ не сбываются — не могутъ сбываться; но почему не увлекаться ими, ежели одно увлеченіе это доставляетъ чистое и высокое наслажденіе? Сашинькѣ въ эту минуту и въ мысль не приходило задать себѣ вопросъ: какимъ образомъ женщина эта будетъ его женою, тогда какъ она за мужемъ, и, ежели бы это было возможно, хорошо-ли бы это было, т. е. нравственно ли? и какимъ бы образомъ онъ въ такомъ случаѣ устроилъ свою жизнь? Кромѣ минутъ любви и увлеченія онъ не воображалъ себѣ другой жизни. Истинная любовь сама въ себѣ чувствуетъ столько святости, невинности, силы, предпріимчивости и самостоятельности, что для нея не существуетъ ни преступленія, ни препятствій, ни всей прозаической стороны жизни. —

Вдруг сани остановились, и это прекращение равномерного, убаюкающего движения разбудило его. На лево от него виднелось довольно большое для города, пустое, занесенное снегом место и несколько голых деревьев, направо был подъезд низенького, несколько кривого серенького домика с закрытыми ставнями.

«Что, мы за городом?» — спросил он у кучера.

«Никак нет, евто Патриарши пруды, коли изволите знать, что подле Козихи». —

Н. Н. и веселый Генералъ стояли у подъѣзда. Послѣдній изо всѣхъ силъ то билъ ногою въ шатавшуюся и трещавшую отъ его ударовъ дверь домика, то подергивалъ за заржавѣлую изогнутую проволоку, висѣвшую у притолки, покрикивая при этомъ довольно громко: «Ей, Чавалы! Отпханьте, Чавалы!» Наконецъ послышался шорохъ — звукъ нетвердыхъ, осторожныхъ шаговъ въ туфляхъ, блеснулъ свѣтъ въ ставняхъ, и дверь отворилась. На порогѣ показалась сгорбленная старуха въ накинутомъ на бѣлую рубаху лисьемъ салопѣ и съ сальной оплывшей свѣчей въ сморщенныхъ рукахъ. По первому взгляду на ея сморщенныя рѣзкія энергическія черты, на черные блестящіе глаза и ярко посѣдѣвшіе черные какъ смоль волоса, торчавшіе изъ-подъ платка, и темно-кирпичнаго цвѣта тѣло, тело цвета ее безошибочно можно было принять за Цыганку. Она поднесла свечку на уровень лиц Н. Н. и Генерала и тотчас, как заметно было, с радостью узнала их.

«Ах, Батюшки, Господи! Мих Михаил Ник Николаевич , отец мой, — заговорила она резким голосом и с каким-то особенным, одним Цыганам свойственным выговором. — Вот радость-то! Солнце ты наше красное. Ай, и ты, М. М., давно не жаловал, то-то девки наши рады будут! Просим покорно, пляску сделаем!»

«Дома ли ваши?»

«Все, все дома, сейчас прибегут, золотой ты мой. Заходите, заходите». —

«Entrons,149 [Войдем,] — сказал H. Н. и все 4 вошли, не снимая шляп и шинелей шинель, , в низкую нечистую комнату, убранную, кроме опрятности [?] так, как обыкновенно убираются мещанския комнаты, т. е. с небольшими зеркалами в красных рамах, с оборванным диваном с деревянной спинкой, сальными, под красное дерево стульями и столами. —

Молодость легко увлекается и способна увлекаться даже дурным, если увлечение это происходит под влиянием людей уважаемых. Al Alexandre забыл уже свои мечты и смотрел на всю эту странную обстановку с любопытством человека, следящего за химическими опытами. Он наблюдал то, что было, и с нетерпением ожидал того, что выйдет из всего этого; а по его мнению должно было выйдти что-нибудь очень хорошее. —

На диване спал молодой Цыган с длинными черными курчавыми волосами, косыми, немного страшными, глазами и огромными белыми зубами. Он в одну минуту вскочил, оделся, сказал несколько слов с старухой на звучном Цыганском языке и стал улыбаясь кланяться гостям. —