Тогда Ахмет-Хан подбежал и ударил кинжалом по голове, но сгоряча не попал по шее, а по черепу, сделав ненужную рану.

Потом он уж наступил на шею и, свернув левой рукой окровавленную голову набок, совсем отсек ее.

Кровь хлынула из артерий, и челюсть головы дернулась и замерла навек.

Вот эту смерть напомнил мне раздавленный репей-татарин на дороге.

Этого то старика встретил Карганов,1952 спросил его тщательно обскакавши все окрестности Нухи и нигде не найдя следов Хаджи-Мурата. Возвращаясь уже домой, Карганов не ожидал ничего, для очистки спросил старика, не видал ли он конных, и старик сказал, где он видел пятерых конных, и указал те кусты, в которые они въехали. Карганов подъехал к кустам и,1953 окружил их и решил дожидаться утра по стреноженным лошадям убедившись, что Хаджи-Мурат1954 услы услыхал шаги тут, решил дожидаться утра и утром взять бежавших.

Увидев, с кем он имеет дело, Хаджи-Мурат1955 решил пробираться через милиционеров них хотел выехать на другую сторону кустов и велел своим нукерам1956 Зач.: садиться на лошадей растреноживать лошадей. Но не успели нукеры взять лошадей, как просвистела пуля,1957 Зач.: ударилась в сук обила листья и защелкали выстрелы, направленные в1958 Зач.: лошадей и людей. Хаджи-Мурат и его нукеры рассыпались по кустам и стали отстреливаться и с первых выстрелов ранили одного человека. На выстрелы Хаджи-Мурата и его нукеров защелкали десятки ружей, но все были так далеко и выстрелы стреляли из такой дали. кусты со всех сторон. Но цель была так неопределенна, что1959 она десятки выстрелов никого не ранили из людей Хаджи-Мурата и только подбили одну лошадь, которая, разорвав треногу, треща, бросилась по кустам.

Хаджи-Мурат и его люди1960 выбрались между тем в кусты тотчас, как началась стрельба сели в яму, из которой, вероятно, возили землю на плотину,1961 и сели в нее и из нее стали стрелять.1962 Потом стрельба вдруг затихла, и Карганов, подъехав к кустам, громко закричал.

— Перестань стрелять, — закричал Карганов.

Выстрелы замолкли.

— Ты тут, Хаджи-Мурат, — закричал Карганов. — Нас много1963 сдавайся, Хаджи-Мурат, отдайся на милость князя. А то погибнешь. и тебе не уйти. Сдавайся. Слышишь!

Хаджи-Мурат не двигался, но еще чувствовал. Он почувствовал, что кто-то как будто молотком ударил его по черепу. Больше он уже ничего не вспоминал и не чувствовал. То, что ему показалось ударом молотка по черепу, был неловкий удар Ахмет-Хана, который, впопыхах подбежав к врагу, желал отрубить ему голову, ударив его своим большим кинжалом по черепу. Увидав, что он не попал по шее, а сделал ненужную рану, Ахмет-Хан, наступив ногой на спину Хаджи-Мурата, прижав его ногой к сырой земле и ловко развернувшись, своим большим кинжалом отсек залитую кровью голову.

Хаджи-Мурат чувствовал, что он умирает. Он вспомнил о враге своем Шамиле и не почувствовал к нему никакой злобы, вспомнил о враге Гаджи-Ага, который сейчас только ругал его1964 а ему было всё равно умереть и хочет убить. К нему он почувствовал себя точно так же равнодушным. Вспомнил о сыне и не почувствовал никакой особенной любви к нему, вспомнил о Воронцове, об его власти и блеске и роскоши, и ему стало скучно думать об этом, вспомнил о своей старухе-матери Патимат, как она молодая сидела под коровой и вокруг нее был запах кизячного дыма и кислого молока, и ему это было приятно. Он думал всё это и между *** тем продолжал делать начатое. Всё могучее тело его собрало свои последние усилия и, помимо воли его, выскочило из ямы и с кинжалом наголо бросилось в середину врагов. Одного он зарезал кинжалом, но в это же время две пули попали в него, в шею и в грудь, и он упал. Но1965 вдруг тотчас его1966 страшная окровавленная бритая голова без папахи опять поднялась1967 из за лошади он над землей, и, опираясь на руки, он поднялся весь.

Он постоял так недолго и быстро как подкошенный упал на лицо и уже не двинулся. Ахмет-Хан подбежал и ударил кинжалом по голове, но сгоряча не попал по шее, а по черепу, сделав ненужную рану. Хаджи-Мурат не двигался, но еще чувствовал. Его удивило, зачем его стучат по голове.1968 Но потом он перестал и это чувствовать. Но это было последнее его ощущение. Больше он уже ничего не вспоминал, не чувствовал.1969 Ахмет-Хан

Увидав, что он не попал по шее, Ахмет-Хан наступил ногой на шею и, отогнув *** ее и размахнувшись из всех сил, отсек своим большим кинжалом залитую кровью голову от туловища. Кровь хлынула из артерий, и челюсть головы дернулась и замерла навеки. Вот эта то смерть напомнила мне раздавленный репей — татарина — на дороге.

Курбан между тем всё пел и стрелял, медленно заряжая и целясь. Вдруг Хаджи-Мурат перестал слышать его. Оглянувшись, он увидал, что его нет. В то же время Гончего вылез из ямы и исчез куда то. Хаджи-Мурат остался один с Муртазилом. Неприятель придвигался всё ближе и ближе. Еще пуля попала Хаджи-Мурату в голову, оцарапав ее, другая в левой бок. Он лег в канаву и, опять вырвав из бешмета кусок ваты, стал затыкать рану. Хаджи-Мурат чувствовал, что он умирает. Воспоминания с необыкновенной быстротой сменялись в его воображении, и отношение его к этим воспоминаниям было совсем другое, чем прежде. Он вспомнил о Шамиле, увидав его в своем воображении таким, каким он видел его последний раз: с рыжей подстриженной бородой, прищуренными глазами, в чалме и зеленом архалуке, и удивился тому, что не чувствовал к нему ни злобы, ни какого либо интереса. Вспомнил он о Хаджи-Аге, который сейчас только ругал его и обещал отрубить ему голову, и это нисколько не интересовало его. Вспомнил он о Воронцове, о всем том, что обещал ему старик, и ему удивительно было, *** как мог он интересоваться этим. Вспомнил о сыне и еще больше удивился, не почувствовав при этом воспоминании никакого страха за его судьбу. Вспомнил о своем детстве и старухе-матери, как она сидела под коровой, и вокруг нее был запах кизячного дыма и кислого молока, и это более всего другого показалось ему приятным и важным. Он думал всё это, а между тем всё могучее тело его, продолжая делать начатое, собирало последние усилия и, помимо воли его, поднялось над ямой и выстрелило из пистолета в ближайшего и вслед за тем совсем вылезло из ямы и с кинжалом наголо бросилось навстречу врагам. Весь черный и в крови, он был так страшен, что ближайшие подались назад, а приближавшиеся остановились. Раздалось несколько выстрелов, и он упал. Но тотчас его окровавленная бритая голова без папахи опять поднялась над землей, и, опираясь на руки, он поднялся весь. Он постоял так недолго и, как подкошенный репей, упал на лицо и уже не двигался. Хаджи-Мурат не двигался, но еще чувствовал. Он почувствовал, как первым подбежавший к нему запыхавшийся Ахмет-Хан, желая отсечь ему голову, ударил его по черепу своим большим кинжалом. Его удивило, зачем стучат по его голове. И это было последнее его ощущение. Больше он уж ничего не вспоминал и не чувствовал. Увидав, что он не попал по шее, а сделал ненужную рану, Ахмет-Хан, наступив ногой на спину Хаджи-Мурата, размахнулся из всех сил своим большим кинжалом и отсек залитую кровью голову, настолько, что со второго удара она отделилась от туловища. Кровь хлынула из артерий, и челюсть головы дернулась и замерла навеки, придя в то состояние, в котором Каменев по приказанию начальства возил, показывая по крепостям и аулам.