— Не хочу жить с вами, уеду.
Но Марья Дмитриевна не слушала мужа и разбранила его, а потом расплакалась. Когда же она выплакалась, она вышла к Каменеву и к еще пришедшим офицерам и провела с ними вечер. Разговор весь вечер шел о Хаджи-Мурате и о том, как он умер.
— Ох, молодчина был, — заключил Иван Матвеевич, выслушав всё. — Он с женой моей как сошелся, подарил ей печатку.
— Он —добрый был. Вы говорите «разбойник». А я говорю — добрый. И наверное знаю, и мне очень, очень жаль его. И гадкая, гадкая, скверная ваша вся служба.
— Да что же велишь делать, по головке их гладить?
— Уж я не знаю, только мерзкая ваша служба, и я уеду.
И действительно, как ни неприятно это было Ивану Матвеевичу, но не прошло года, как вышел в отставку и уехал в Россию.
— Нет, вы всё расскажите по порядку, — сказал Иван Матвеевич959 Слова: Иван Матвеевич в подлиннике пропущены, в копии вписаны рукою Толстого. Каменеву, когда они уселись за чайный стол, и Каменев положил960 на пол в угол торбу с головой,961 видимо стараясь, чтобы голова как можно слабее стукнула о пол.
— Хотите с ромом? — спросила Марья Дмитриевна.
— Давайте.
— Ну так рассказывайте всё по порядку и всё, что знаете.
Подошла лягавая собака и стала нюхать.
— Лазарев, отгони Трезора. Удивительно: кем детей пугали и сила была по всем горам — вон в углу.
— Ну-с. Так как же было дело?