Это была вторая и полная измена Хазавату. С этого времени Хаджи-Мурат стал влиятельным лицом в Аварии и почти управлял ею. Назначен был от русских Магомет-Мирза, слабый больной.880
Он
За обедом его приехал Гарун-Бек. Хаджи-Мурат отрубил ему голову. В это время Хаджи-Мурат увлекался корыстью. Он собирал дань и набрал большое состояние. У него было много сокровищ и другая жена. В это же время он был представлен русскому начальнику барону Розену и произведен в прапорщики милиции за стычку с набегом горцев. Ахмет-Хан
Один раз, когда Хаджи-Мурату было 15 лет и он кончил свое учение у хунзахского муллы, он приехал в аул к деду помочь ему убирать кукурузу. Дед был не на хуторе, а в ауле. Он приехал в обед, и первое, что он увидал — это были у сакли деда две оседланные лошади, привязанные коротко с подтянутой к перекладине головой. Один из этих коней под черным седлом с сафьянной подушкой без галунов, был красавец-гнедой с редкой черной гривой и густым хвостом кабардинец с маленькой головкой, черными выпуклыми глазами, необыкновенно широкой подпругой и недлинными, но точеными, сухими и прямыми, как струна, ногами. Другой конь был ногайский, поджарый, серый мерин. Это, должно быть, были джигиты и из гор, из тех мест, где проповедывался хазават и где люди не подчинялись неверным русским, как подчинялись в Аварии ханы и сам отец Хаджи-Мурата.
Уже давно с детства Хаджи-Мурат знал про то несогласие, которое шло между его отцом и дедом881 отцом его матери по матери из-за этого нового учения, проповедуемого в горах Кази-Муллою. Отец Хаджи-Мурата был политик и для своей выгоды дружил с ханом, а хан дружил с русскими. Старик же дед, хотя и не переходил в горы, признавал справедливость учения Кази-Муллы. Хаджи-Мурат до этого дня не понимал ни той, ни другой стороны и не думал об этом. Его собирались женить на девушке, которая не нравилась ему, и это одно занимало его.882 как только Хаджи-Мурат подошел к сакле деда, он Кроме лошадей Хаджи-Мурат увидал у сакли деда народ и женщин на соседней крыше.
— Из гор приезжие от Кази-Муллы, — сказал ему встретивший его товарищ Муталим. Один старик Мулла, другой молодой мюрид Кази-Муллы.
Когда Хаджи-Мурат вошел в саклю, на первом месте сидел старик, вытянув вперед руки ладонями кверху и закрыв глаза и подняв голову кверху, и говорил. Молодой мюрид, тонкий и высокий человек с длинной спиной, в белой черкеске и большими ушами сидел рядом, очевидно совершенно равнодушный. Кругом рядами
Когда старик кончил, он взял в руки, с крашеными ногтями, четки и произнес: «Ляилаха-илла-ллах». Все повторили. Потом: «Я аллах», потом: «Я гу», потом «Я хакк», потом «Я кахом» и «я каххар». Все повторяли те же слова. Хаджи-Мурат понимал значение этих слов, обозначающих: «Бога единого», «Бога всемогущего», «Бога вечного», «Бога праведного», «Бога живого», «Бога сущего» и «Бога мстителя». И он помнил, как тут в первый раз он почувствовал свое ничтожество перед этим Богом и желание служить ему.
Служба же самая очевидная, понятная ему, была служба хазавату, борьба с неверными. Но вместо борьбы этой, он дома жил с отцом, требовавшим от него служения ханам, тем самым ханам, которые передались русским.
Это было первое понятие Хаджи-Мурата о хазавате. Оно в первую минуту захватило его, но скоро он забыл про испытанное им чувство под влиянием женитьбы. Его женили на Сафале, некрасивой коротконогой аварке. Жизнь дома стала скучна ему,
В августе на другой год после своей женитьбы он с матерью приехал к деду помогать ему в уборке кукурузы. Деда не было дома. Одна старуха-бабка была на крыше и рассказала, что за стариком присылали от русских в крепости. Что туда пошел весь народ и дед велел приходить и Хаджи-Мурату. Хаджи-Мурат взял лепешку и своими сильными884 легкими ногами легко побежал через горы в крепость. Когда он пришел туда, он увидал огромную толпу горцев, которые стояли среди солдат.
885
Хаджи-Мурат не спал уж третью ночь. Он и действительно как зверь в клетке не переставая ходил прихрамывая из угла в угол по своей пятиаршинной комнате.
Два раза в своей жизни Хаджи-Мурат изменял хазавату и вот теперь изменил ему третий раз. И886
вот наказание
всякий раз за изменой
В Тифлисе офицер, состоящий при Воронцове,
Первая измена хазавату была почти детская, еще до его женитьбы, когда ему не было 16 лет.
И Хаджи-Мурат живо вспоминал то, как он в первый раз стал мюридом и дал обет служить хазавату888 борьбе — войне с неверными. Это было у деда Хаджи-Мурата, у Махомед-Султана889 у отца его матери в горном ауле Гоцатль, куда Патимат, мать Хаджи-Мурата, ездила с сыном навещать отца.890 И вот Хаджи-Мурат вспоминал эту поездку к деду, как будто это было вчера. Мать надела шелковую рубаху и бешмет, выбрила ему чисто голову и надела на него белую черкеску и перешитую из отцовской папаху.
Хаджи-Мурат помнил, как мать его, сильная, высокая женщина891 его мать в желтой шелковой рубахе носила его туда еще за спиной в корзине, и892 пела сочиненную ею самой песню о нем, Хаджи-Мурате о том, как ее звали от Хаджи-Мурата кормить другого ханского сына — она выкормила первого, — и как она не отдала своего сына и не взяла дорогих подарков ханши, и как бил ее муж, а она все-таки не отдала сына. как дед кормил его медом и спрашивал молитвы и главы корана.
Один раз, уже когда Хаджи-Мурату было 15 лет, он кончил свое учение у хунзахского муллы, он приехал к деду помочь ему убирать кукурузу. Прийдя893
в аул
на хутор, он узнал,