И как только он кончил, в одно и то же мгновение818 ему подали поднялся стон в горском народе819 и стоявший подле Муха Мухамеда Хана сосед побе схватился за кинжал; это же сделал и Хаджи-Мурат и начальнику с заплывшими глазами подали трубку и опять загремела дробь барабанов.

— Терпи. Алла рассудит. Придет и их час, — проговорил дед.

И все затихли и, вытянув головы и задерживая дыхание, стали смотреть.

С первого820 молодого человека, черноволосого красавца статного, тонкого, широкоплечего, рыжего человека лет сорока, два солдата сняли черкеску, потом бешмет. Солдаты хотели снять рубаху, но горец не дался им и,821 с отвращением отстранившись от них, сам разорвал на себе рубаху и стряхнул ее с себя, так же стряхнул с себя и штаны и остался голый. Когда солдаты взяли его за руки, чтобы привязать их к ружью, руки эти дрожали, и тонкий стан его рванулся назад. Начальник с брюхом и заплывшими глазами что то сказал, и солдаты одной стороны составили ружья в козлы и, выйдя из рядов, стали подходить к арбе, на которой были палки и, разобрав их, выстроились улицей от одного ряда солдат до другого. Хаджи-Мурат только мельком видел движения солдат. Он не спускал быстрых глаз с начальника и обнаженного человека. Он видел связь между ними.822 На минуту барабан затих; присужденного Начальник что-то крикнул, и два солдата823 тащили повели обнаженного человека за ружья, к которым он был привязан,824 ввели в улицу в улицу, составленную из солдат с палками.825 И вдруг началось: вжиг. вжиг. Ударяли то с одной, то с другой стороны солдаты Первый солдат улицы взмахнул палкой и ударил ею по белой спине горца.826 И он всякий раз вздрагивал и оглядывался, но молчал. «Вжиг, вжиг», — слышалось из-за барабанов, и белая спина стала красная и пестрая. Горец вздрогнул, так же вздрогнул и Хаджи-Мурат и оглянулся. И не успел он оглянуться в одну сторону, как на белую спину упал удар с другой стороны и на белой спине ясно выступили красные перекрещивающиеся полосы.827 Начальник С запухшими глазами начальник выпускал через усы дым трубки, а солдаты тянули обнаженного, иногда упирающегося человека вдоль солдат и удары, один за другим,828 сыпа сыпались ложились на бывшую прежде белой, теперь красную спину. Только руки были белы и шея до того места, где она загорела. Сначала горец молчал, но когда его поворотили назад и829 вновь провели830 по тем же к уже более, чем через двести ударов, он странно завизжал, и визг его пронзительный не переставая выделялся из-за грохота барабанов. Дед Хаджи-Мурата не переставая шептал беззубым ртом молитву.

Хаджи-Мурат дрожал, как в лихорадке, и переступал не переставая с ноги на ногу.

Первого водили до тех пор, пока со831 спины сочила сочилась вспухшей, как резанное мясо, спины сочилась по обоим бокам кровь и горец, всё ослабевая и ослабевая, упал наконец. Его немного протащили, но832 и доктор начальник офицер подошел, что то поговорил. Барабаны замолкли, и солдаты положили избитого горца на носилки и вынесли за ряды. Страшный визг поднялся в толпе, как только затихли барабаны, и женщины,833 Зач.: очевидно жена и мать избитого, окруженные толпою, кинулись к избитому.

834 Черед был за другим Вслед за этим два солдата подошли к красавцу835 Чернов боро с маленькой бородкой лезгину в желтой черкеске и стали раздевать его. Солдат кузнец836 снял с стал снимать с него ножные кандалы.837 И тут вдруг случилось. Хаджи-Мурат следил Но не успел он снять их, как лезгин вырвал их у него из рук, взмахнул ими над головой солдата, и солдат не успел отклониться, как цепь с замком размозжила ему голову. Солдаты, стоявшие около, взяли ружья на руку и двинулись к лезгину, угрожая ему штыками; но он, как будто, только и ждал этого, сам838 бросился расставил схватил ружье за дуло, бросился на штык и воткнул его себе в грудь ниже левого ребра и запел. Солдат выдернул ружье,839 из груди. Лезгин поток черной крови хлынул из раны. Лезгин развел руки, постоял так с минуту и упал навзничь.

Горцы пошли легко на смерть, думая, что их расстреляют, но они не готовились на эти позорные мученья. И лезгин сам убил себя.

Умирающего вынесли за ряды. Опять ударили барабаны, и так же, как первого рыжего, раздели старика, привязали к ружьям и повели по рядам. Старик шел молча и закрыв глаза, только вздрагивая при каждом ударе. Когда и эта спина стала вспухшей раной, старик упал и этого отнесли за ряды.

Повели третьего и так четвертого и так 17 человек. Наступил обед, отдых. Магометане совершили свои молитвы. После обеда повели пятого, шестого и так до шестнадцатого.

Начальник с брюхом и запухшими глазами всё сидел и курил трубку, которую ему подавали солдаты.840 Хаджи-Мурат видел всё это Хаджи-Мурат дольше не мог видеть и убежал домой.

Вечером, когда мать уложила спать Хаджи-Мурата на кровле дедовой сакли и когда муэдзин звал к полуночной молитве, *** он долго смотрел на звезды, думая о том, как841 надо истребить этих неверных собак русских.

Хаджи-Мурат не мог понять, зачем допускает Бог существование этих собак, все свои силы употребляющих на то, чтобы мучать мусульман и делать зло им. Ему представлялись все русские злыми гадинами.

А между тем русские вовсе не были злы: не был зол и тот с заплывшими глазами начальник, сидевший с трубкой на барабане, не были злы офицеры, командовавшие солдатами; и еще менее были *** злы солдаты, забивавшие палками безоружных людей, виноватых только в том, что они любили свою родину.842 Под текстом рукою Толстого: Не годится

12 Января 98.