Разговор о Чайковском. Чайковский, говорил Гольденвейзер, за пять дней до смерти дирижировал своей симфонией, и она провалилась 4 6-я симфония Чайковского не «провалилась», а имела ограниченный успех. . А после его смерти сделалась самой знаменитой. Умер молниеносной холерой. Потом о Рубинштейне.

Л. Н.: Николая я очень любил: замечательно простой.

— От чего он умер? — спросила Софья Андреевна.

— От почек. Он пил, — ответил Гольденвейзер.

Л. Н.: Пьяниц я вообще люблю.

Софья Андреевна: И Илью Васильевича?

Л. Н.: Как же!

Илья Васильевич сегодня, после двухлетнего воздержания, выпивши. Ложась спать, Л. Н. мне:

— Ах, бедный Илья Васильевич! Что он, в Туле был? Он, верно, там начал. Ах, как хорошо было бы, если бы он бросил курение. Я уверен, что одно содействует другому: маленький дурман.

Разговор о Швеции. Софья Андреевна дала прочесть Л. nbsp; Н. известие «Русских ведомостей» о забастовках рабочих в Швеции и высказала свои опасения перед поездкой по морю, которой она боится, и через Петербург (где холера, которой еще больше боится). Гольденвейзер-адвокат там был и рассказывал, как просто жил прежний король. Он — Гольденвейзер — был как турист в его комнатах, в кабинете, когда он дома был. В Швеции есть крестьяне, закончившие университетское образование, например медицину, и возвратившиеся к земледелию. Это последнее Л. nbsp; Н. заинтересовало.

4 августа. Приехала В. С. Толстая. Вечером — Гольденвейзер. Я уехал верхом по больным. Когда вернулся, узнал, что в 8.30 прибыл становой со своим помощником и со стражниками, на двух-трех экипажах, арестовали Гусева и увезли в Крапивну, чтобы отправить его этапным порядком в Чердынь Пермской губернии на два года в ссылку. Сообщил это встретившийся мне Гольденвейзер.

Вернувшись в 10.10, застал Л. Н., читающего вслух «Единую заповедь» за круглым столом. Слушали: Мария Николаевна, Вера Сергеевна, Денисенки, М. А. Маклакова, Варвара Михайловна. Читал, как всегда, внятно, с убеждением, с жаром. Когда прочел, что всякого человека любить надо, Софья Андреевна возразила:

— Только не Столыпина и станового.

Л. Н.: Как же, именно их-то.

Когда кончил, Л. Н. подождал. Было тихо. Никто ничего не спросил. Только когда встал и прошел через залу, подошел к нему Онисим 16-летний и спросил его о «личном боге».