Челышев: Первое — сделаем бездоходным это средство: кабаки могут открываться только в селах, где свыше 500 жителей, и они могут запрещать открытие, и второе — ярлыки на бутылках, номер лавки. Третье — только одну бутылку в день можно продать одному и тому же лицу. Нужны кадеты, нужен Маклаков, чтобы говорил. Всей душой стою за него (непременно Маклакова). Вы за свободу? Дайте мне, дайте мужикам свободу закрывать кабаки. В Первой думе меня осмеяли. Это не введение питейного налога, а освобождение от рабства.

Образчик этикетки, привезенный Челышевым и исправленный Л. Н-чем* К записи приложены две напечатанные в типографии этикетки с изображением черепа и скрещенных костей и надписью «Яд». — Ред. : «Водка — яд, от нее большой вред и душе и телу».

Л. Н. второпях сказал. Подробнее обдумавши, думает что так: «Водка — яд, и пить ее — большой вред для души и тела. А потому и большой грех потреблять ее, угощать ею и также приготовлять этот яд и торговать им».

Челышев: Мои мечты: когда же народ будет трезв?

Л. Н. ( с усмешкой): Да, да, да. О вреде народного образования — надо прибавить семь тысяч видов мух. А о смертной казни? никто не подымал (в Думе) этого вопроса?

Челышев: Были попытки, теперь нет.

Л. Н.: Это ужасно!

Челышев начал:

— Вот вы указали прекрасно на подати, которые берутся с крестьян. Я думаю, что для меня разрешение питейного и земельного вопроса — это все.

Челышев о торговле хлебом:

— Должна быть регалия государства. Государство должно определять, какое количество мы дадим на мировой рынок.

Л. Н.: Позвольте, как в подробности вы представляете себе это? Как в деревне определить?

Челышев: Государство определит, сколько оно вывезет, и определит, сколько волость будет ссыпать в волостные амбары и сколько сеять на будущее. Может вспыхнуть война; в голодный год, чтобы народ не покупал по полтора рубля пуд, а цена ему рубль. Ведь голодный год съедает три года. Одна цена должна быть.

Л. Н.: Этого я не понимаю: как одна цена?