— Да ничего, Графиня. Вся в хлопотах, в детях, в классах, вы знаете.
— Говорят, вы дурной муж, — сказала дама тем шутливым тоном, которым она говорила об гравюрах с хозяином.
22 Степан Михаил Аркадьич23 на мгновенье нахмурился, но сейчас же рассмеялся. Если от того, что я не люблю скучать, то да. Эх, Графиня, все мы одинаки. Она не жалуется.
— Ну, а что ваша прелестная свояченица Кити?
— Она очень больна, уехала за границу.
Степан Аркадьич оглянулся, и лицо его еще больше просияло.
— Виноват, Графиня, — сказал Степан Аркадьич и, поднявшись, пошел к вошедшему.
Твердое, выразительное лицо25 Вронскаго. Гагина с свеже выбритой, но синеющей от силы растительности бородой просияло, открыв сплошные, правильного полукруга здоровенные зубы.
— Отчего тебя тебе нигде не видно?
— Я знал, что ты здесь, хотел к тебе заехать.
— Да, я дома, ты бы заехал. Однако как ты оплешивел, — сказал Степан Аркадьич, глядя на его почти голую прекрасной формы голову и короткие черные, курчавившиеся на затылке, волосы.
— Что делать? Живешь.
— Ну, завтра обедать вместе. Мне сестра про тебя говорила.
— Да, я был у ней.