— А вы чьи будете?

— Из Волхова, — сказал кучер, влезая на козлы.

— Михаил Николаича, знаем. Барин хороший. Что, работы нет ли насчет покосу?

Молодой здоровый, огромного роста парень подошел тоже.

— Не знаю, голубчик. Ну, прощай.

— С Богом, — сказал мужик.

Но только что они тронулись в аллею, он закричал ему, махая рукой:

— Постоооой! — Кучер остановился. — Сам едет. Вон они втроем. Вишь, заваливают, — говорил мужик, указывая на 3-х верховых, скакавших по дороге.

Это были Удашевъ, Анна и конюхъ. Виднѣе всѣхъ была Анна въ развѣвающейся черной амазонкѣ и вишневомъ вуалѣ. Сіяющее красивое лицо ея и глаза еще издалека блестѣли. Она сидѣла, низко перевалившись на право, прекрасная, потолстѣвшая. Но тонкая талія ея не отдѣлялась отъ сѣдла на быстромъ галопѣ золотистой гнѣдой кобылы, отбивавшей темпъ галопа по сухой муравкѣ дороги. Подъ Удашевымъ была кровная темно гнѣдая лошадь. И онъ съ скрытыми усиліями держалъ ее на тугомъ трензелѣ, чтобы ровняться съ дамой. Щегольство, нарядность, чистота новизны на ихъ платьяхъ, сѣдлахъ, лошадяхъ ихъ обоихъ, мастерство ѣздить пріятно поразили Долли, но еще пріятнѣе поразило ея выраженіе на ихъ лицахъ такой большой радости при видѣ ея, какая не соотвѣтствовала событію. Они оба обрадовались, какъ обрадуются, увидавъ послѣ годовъ изгнанія земляковъ на чужой сторонѣ. «Вотъ, говорятъ, дурная женщина. Только бы посмотрѣли на ея доброту, прелесть». Анна, белая, румяная, пополневшая с тех пор, как Долли не видала, просияла счастливой улыбкой, узнав Долли, взглянула на Удашева, как бы подтверждая ему что то радостное этим взглядом, и, не дожидаясь помощи, соскочила с лошади и бросилась к Долли в коляску обнимать ее.

— Вот радость, Алексей! вот радость. Дайте мне расцеловать вас. Как вы похудели, вот радость.

Удашев, сняв серую высокую шляпу, и открыв лысину, тоже улыбался улыбкой радости, которую он не мог удержать.

— Так поедем, вы устали и жарко.

Поцеловав руку гостьи, он опять сел на лошадь и рысью поехал вперед. Две женщины, казалось, не могли нарадоваться на себя и делали вопросы, не успевая отвечать. Долли любовалась на своего друга. Она пополнела и похорошела еще: несмотря на то, что в ней не было более того выражения вызывающего веселья, которое она видела в ней тогда: выраженье это заменил тихий1645 дружеский любовный свет.

— Ну, я вам все покажу, вот это наш парк начинается. Алексей глупости делает, тратится; но чтож делать. Ведь это не вредно, если есть средства. Вон оранжереи. А вот сейчас вы увидите дом. Это еще дедовский дом, и он ничего не изменил в нем с наружи.

— Очень хорош. Прелесть.