Только те, которые испытали скуку в маленьком укреплении, из которого нельзя шагу выйдти, могут понять как я обрадовался новости капитана и98 Переделано из: я закидал его вопросами: куда идут? на долго ли? под чьим начальством?
«Этого, я вам скажу, отвечал мне капитан, не только наш брат, ротный командир, а и сам Полковник не знает: прискакал вчера ночью Татарин от Генерала, привез приказ, чтобы батальону выступать и взять двух-дневный провиянт, а куда? зачем? да надолго ли? этого, батюшка, не спрашивают: велено идти и идут».
«Да какже, перебил я, ведь вы сами говорите, что провиянта велено взять на два дня, так стало быть и войска продержат не долее...»
«Видно, что вы из России,99 приехали с самодовольной улыбкой сказал капитан, что-ж такое, что провиянта на два дня взято, разве не бывало с нами, что сухарей возьмут на 5 дней, а на пятый день отдают приказ, чтобы от одного дня растянуть провиянт еще на 5 дней, а потом еще на 10 дней. И это бывает. Вот она-с, кавказская служба-то какова!»
«Да какже-так?»
«Да также, лаконически отвечал капитан. А ежели хотите с нами ехать, то советую вам всякой провизии взять побольше. Вещи ваши на мою повозку положить можно, и человека даже взять можно».
Я поблагодарил капитана.
«Да не забудьте теплое платье взять. Шуба у вас есть?»
«То-то, продолжал капитан, вы не смотрите на то, что здесь жарко, в горах теперь такие холода бывают, что и в трех шубах не согреешься. Вот в таком-то году тоже думали, что не надолго, ничем не запаслись...» и Капитан стал рассказывать уже давно известные мне по его рассказам бедствия, претерпенные им в одном из самых тяжелых кавказских походов. — Надавав мне кучу наставлений и насказав пропасть страхов о здешних походах, по привычке старых кавказцев пугать приезжих, Капитан отправился домой. —
«Зачем вы здесь служите?» спросил я.
«Надо же служить», отвечал он с убеждением.
«Вы бы перешли в Россию: там бы вы были ближе».
«В Россию? в Россию?» повторил капитан, недоверчиво качая головой и грустно улыбаясь. «Здесь я все еще на что нибудь да гожусь, а там я последний офицер буду. Да и то сказать, двойное жалованье для нашего брата, бедного человека, тоже что нибудь да значит».
«Неужели, Павел Иванович, по вашей жизни вам бы недостало ординарного жалованья?» спросил я.
