27 июля . Утро. Опять не спала всю ночь: сердце гложет и гложет, и мучительна неизвестность какого-то заговора с Чертковым и какой-то бумаги, подписанной Львом Николаевичем вчера. (Это было, по-видимому, приложение к завещанию, составленное Чертковым и подписанное Львом Ник—м* Приписано позднее..) Эта бумага — месть мне за дневники и за Черткова. Бедный старик! Что готовит он своей памяти после смерти?! Наследники ничего не уступят Черткову и будут все оспаривать, потому что все ненавидят Черткова и все видят его хитрое, злое влияние. Непротивление оказалось, как и надо было ожидать, пустым словом.

Вечером 27 июля Булгаков отрицал свое участие в бумагах и подписях Льва Николаевича 55 В. Ф. Булгаков действительно не принимал участия в составлении и оформлении завещания (см. Булгаков, с. 307). Свидетелями были А. Д. Радынский и А. П. Сергеенко. Присутствовал при подписании и А. Б. Гольденвейзер. . Может быть! Тут ничего не поймешь. Когда спросила дочь Сашу, что она знает о завещании и бумаге отца, о которой у Льва Ник. таинственные переговоры с Чертковым, она, как всегда, зло и грубо ответила, что ничего не скажет. Не оскорбительно разве жене, что тайны с дочерью и Чертковым, а от меня все скрывают?

Как только встала, — пошла с Ванечкиной корзиночкой бродить по лесам. Первое, что увидала в лесу, был Л. Н., который сидел на своем стульце-палке и что-то записывал.

Он удивился, увидав меня, и как будто испугался, поспешно спрятав бумагу. Подозреваю, что он писал Черткову.

Ходила я часа два с половиной и думала, как хорошо в природе без хитрых и злобных людей. Дурочка Параша стережет телят, веселая, добрая, набрала и принесла мне несколько негодных грибов, но с таким добродушием! Два пастуха ласково со мной поздоровались и прогнали мимо меня наше стадо. Я вглядывалась в выражение глаз коров и убедилась, что они только природа, без души.

Мальчики шли, собирали грибы, веселые, бесхитростные... На гумне, у риги расположились поденные девушки (дальние) и яблочные сторожа обедать. Все бодрые, веселые; никаких у них нет задних мыслей, бумаг, заговоров с хитрыми дураками вроде Черткова. Все просто, откровенно, ясно и весело! Надо бы слиться с природой и народом; легче бы было без этого ложнонепротивленского смрада нашей жизни.

С Львом Ник—м опять молчаливо и холодно. Легла перед обедом и спала 1½ часа. В голове немного просветлело, и я могла после обеда немного заняться изданием. Послала Стаховичу статьи и письмо 56 По просьбе С. А. Толстой М. А. Стахович читал публицистические работы Толстого последних лет для решения вопроса о возможности их включения по цензурным условиям в издания и консультировался с председателем Цензурного комитета А. В. Бельгардом. По поводу «Царства божие...», «Письма к либералам» и «О веротерпимости» он писал 20 июля С. А. Толстой: «Я их прочел внимательно, посоветовался в сомнительных местах с Бельгардом, и мы оба считаем их безусловно не грозящими аресту томам» ( ГМТ). С той же целью С. А. Толстая послала ему «Христианство и патриотизм», «Царю и его помощникам», письма к НиколаюII. Письмо С. А. Толстой неизвестно. , писала в типографию. Днем позировала Леве. Была сильная гроза и ливень, портит хлеб. Л. Н. с Душаном Петровичем ездил верхом, и они попали под дождь. Потом Лев Ник. играл в шахматы с Гольденвейзером и позднее слушал игру приехавшего сына Сережи (полонез Шопена, что-то Шумана, «Шотландские песни», мазурка Шопена). Очень было приятно. Сашу почти не вижу, она сидит больше у себя и с своей точки зрения наговаривает каждому обо мне, что хочет, а вечером пишет свой дневник, опять-таки с своей личной, недоброжелательной точки зрения.

Часов в 12 ночи мы еще сидели вдвоем с Сережей, и я ему рассказала все, что мы пережили за это время. Как и всем — ему все время хотелось осуждать меня; одна собака тявкнет на кого-нибудь, дернет — и вся стая за ней разрывает жертву. Так и со мной. И все стремятся меня разлучить с Львом Николаевичем. Но этого им не удастся.

28 июля . Приехала Зося Стахович; непременно хотела, чтоб я ей рассказала о всем, что мы пережили за это время. Я ей сообщила все подробности, она осудила меня за то, что я так настоятельно вытребовала дневники Льва

Н—а, но она, хотя и очень умна, но девушка и никогда не поймет той связи, которая образуется между мужем и женой после 48-летнего супружества.

Скучно болтать без дела, еще скучнее позировать для Левы. Он все время нервничает, кричит: «Молчите, молчите», как только я слово скажу, и меня очень стало утомлять это бесконечное позированье. Сегодня стояла почти 1½ часа. Люблю теперь жизнь спокойную, занятую полезным делом, дружную, без лишних гостей и изредка близких, милых людей, посещающих нас только из любви, а не с какими-нибудь целями.

Вечером, после того как Лев Ник. играл с Гольденвейзером в шахматы и пил чай с медом, он ушел к себе и показался мне грустным.

Я пошла за ним и сказала ему, что если он скорбит о том, что не видит Черткова, то мне его жаль, пусть он его позовет к нам.