Теперь принят такой тон, что я не нормальная, истеричная, чуть ли не сумасшедшая, и потому все, что будет исходить от меня, надо приписывать моему нездоровью. Но люди, а главное господь, разберут по-своему.

Вечером. Провела остальной день терпеливо, хотя не совсем спокойно. Много работала над «Воскресением» для издания. Не люблю я этого произведения; много фальши и много скрытой злобы на людей. Рассказывала детям выдуманную мной сказку, читала им; бродила, молясь, по парку, а вечером играла в винт с Львом Н—м и братьями Сухотиными. Лев Ник. притворился, что ему не неприятно играть со мной, но я знаю, что он предпочел бы дочерей. За что же я-то буду всю жизнь, отброшенная, скучать и всем уступать? Жила я так самоотверженно и до чего дожила? Довольно!

Ездил сегодня Лев Никол. с Михаилом Сергеевичем в дрожках в Треханетово, где большой яблочный сад. Оттуда он пришел пешком. Поправлял корректуры книжечек копеечных от Горбунова, а вечером беседовал с приехавшим из Саратова крестьянином 101 Толстой беседовал с Иваном Чепуриным, привезшим с собой рукопись своего автобиографического сочинения. . Играл в шахматы и вечером, позднее, в винт. Жаловался на слабость, но просто влияет дурно теплый, давящий, тяжелый воздух, и всем нездоровится, нет бодрости.

Живем сегодняшним днем, а что будет дальше — неизвестно. Писала Ванечке Эрдели и Н. Б. Нордман о Черткове.

27 августа . Утро. Болезненно живет во мне эта рана ревности к Черткову! Зачем богу угодно было открыть мне на все это глаза?!

Проснулась опять в рыданьях, потому что видела мучительный сон. Меня даже разбудили мои собственные рыданья!

Вижу, сидит Лев Ник. в новом полушубке, башлык завязан назад, шапка высокая, барашковая, и лицо такое вызывающее, неприятное. Я спрашиваю: «Куда ты едешь?» Он так развязно отвечает: «К Гольденвейзеру и к Черткову, надо с ним одну статью просмотреть и уяснить».

И я от отчаяния, что Лев Ник. не сдержал обещанного слова, — страшно разрыдалась, чем и разбудила себя. А теперь едва пишу, так дрожит сердце и рука.

Вечером . Гуляла одна в сильном волнении, молилась и плакала. Все страшно в будущем. Лев Ник. обещал вовсе не видаться с Чертковым, вовсе не сниматься по его приказанью и не отдавать ему дневников. Но у Льва Никол. есть теперь новая отговорка, которую он употребляет,

когда хочет и когда ему это нужно. Он тогда говорит: «я забыл», или: «я этого не говорил», или: «я беру слово назад». Так что страшно ему и верить.

Очень много занималась корректурой нового издания. Исправляла «Об искусстве», «О переписи» и «Воскресение» 102 С. А. Толстая занималась подготовкой XIII, XV и XVIII частей изд. 1910—1911 г. . Трудно мое дело! А голова страшно болит, и тоска! тоска!

Когда прощалась на ночь с Льв. Ник., все ему высказала: и то, что Черткову он пишет на имя разных шпионов: Булгакова, Гольденвейзера и других; что я надеюсь, что он меня не обманет в своих обещаниях, и спросила его, всякий ли день он пишет Черткову? Он мне сказал, что писал раз, приписывая в письме Саши, и еще раз самостоятельно. Все-таки два письма с 14 августа 103 Толстой писал Черткову 14 (два письма), 20, 24 (приписка к письму А. Л. Толстой) и 25 августа (см. ПСС, т. 89, с. 204—208). .

28 августа . Рождение Льва Николаевича, ему 82 года. Чудный, ясный, летний день. Встала я тревожная, ночи не сплю; пошла поздравить мужа, но разволновалась. Пожелала ему долго прожить, но без всяких обманов, тайн, наваждений, — и главное, к концу жизни по-настоящему просветлеть.