Вернувшись домой, Алексѣй Александровичъ не прошелъ къ себѣ въ кабинетъ, какъ онъ это дѣлалъ обыкновенно, а, спросивъ, дома ли Марья Александровна (сестра), и, узнавъ, что ея тоже нѣтъ дома, вошелъ на верхъ не раздѣваясь и, заложивъ за спину сцѣпившіяся влажныя руки, сталъ ходить взадъ и впередъ по залѣ, гостинной и диванной. Образъ жизни Алексѣя Александровича, всегда встававшаго въ 7 часовъ и всегда ложащагося въ постель въ половинѣ 1, былъ такъ регуляренъ, что это отступленіе отъ привычки удивило прислугу и удивило самаго Алексѣя Александровича, но онъ не могъ лечь и чувствовалъ, что ему необходимо объясниться съ женой и рѣшить свою и ея судьбу.

Он, не раздеваясь, ходил своим821 неровным слабымъ шагомъ взадъ и впередъ по звучному паркету освѣщенной одной лампой столовой, по ковру темной гостиной, въ которой свѣтъ отражался только въ большое зеркало надъ диваномъ, и черезъ ея кабинетъ, въ которомъ горѣли двѣ свѣчи,822 между мелочами ея освѣщая красивые игрушки, такъ давно близко знакомыя ему, ея письменнаго стола, и до двери спальни, у которой онъ поворачивался.823 На полях против этого места и ниже написано: [1] Встаетъ, отcѣкнулась. [2] Сестра возвращается и намекаетъ. [3] Вспоминаетъ, какъ онъ встрѣтилъ ее съ Гагинымъ на желѣзной дорогѣ и какъ тогда въ глазахъ ея былъ дьяволъ.

Он слышал, как в спальню вошла824 Маша Аннушка, горничная, слышал, как она выглянула на него и потом, как будто сердясь на то, что он так непривычно ходить не в своем месте, стала бить подушки, трясти какими то простынями.

Все эти столь привычные предметы, звуки825 как ножом резали его в самое сердце. имели теперь значение для Алексея Александровича и мучали его.

Как человеку с больным пальцем кажется, что как нарочно он обо все ушибает этот самый палец, так Алексею Александровичу казалось, что все, что он видел, слышал, ушибало его больное место в сердце.

На каждом протяжении в своей прогулке и большей частью на826 середине в темной гостиной паркете светлой столовой он останавливался и говорил себе: «Да, это необходимо решить и прекратить и высказать свой взгляд на это и свое решение. Но высказать что же и какое решение? Что же случилось? Ничего. Она долго говорила с ним. Ну, что же?827 Вольно же мне видеть в этом что то особенное. Может быть, я вижу что то особенное в самом простом, и я только подам мысль»... и он трогался с места; но как только он входил в темную гостиную, ему вдруг представлялось это преображенное, мелкое, веселое и ужасное выражение лица, и он понимал, что действительно случилось что то828 и холод охватывал его сердце. неожиданное и страшное и такое, чему необходимо положить конецъ, если есть еще время. Онъ входилъ въ кабинетъ и тутъ, глядя на ея столъ съ лежащей наверху малахитоваго бювара начатой запиской, онъ живо вспоминалъ ее тою, какою она была для него эти 6 лѣтъ — открытою,829 до последних извивов души простою и довольно поверхностною натурою, вспоминалъ ея вспыльчивость, ея несправедливыя830 почти всегда досады на него831 ея грубыя слова, укоризны иногда и потомъ простое раскаяніе — слезы дѣтскія почти и нѣжность, да, нѣжность. «А теперь? Нѣтъ этаго теперь, рѣже и рѣже я вижу и понимаю ее, и больше и больше выступаетъ что то новое, неизвѣстное. Есть же этому причина». Вспоминалъ онъ тоже свое часто повторявшееся въ отношеніи ея чувство своей недостаточности. Онъ вспоминалъ, что часто она какъ будто чего то требовала отъ него такого, чего онъ не могъ ей дать, и какъ онъ успокоивалъ себя, говоря: нѣтъ, это мнѣ только такъ кажется. А, видно, было что то между ними, и вотъ эта трещина оказалась.

«Все равно, я должен объясниться и разрешить все это».

Румяное, круглое лицо с огромным шиньоном в белейших воротничках высунулось из двери спальной.

— Извольте ложиться, Алексей Александрович, я убралась,832 сказал голосок горничной — сказала Аннушка.

Алексей Александрович заглянул в спальню, и вдруг при виде этой горничной и при мысли о том, что она догадывается833 о чем думает барин, или догадается, почему такъ непривычно во 2-мъ часу не ложится спать ея баринъ, чувство834 злости отвращения835 к ней, к себе наполнило его душу. к жене, к той, которая ставила его в унизительное положение, стрельнуло в сердце.

— Хорошо, сказал он836 с своей притворной улыбкой и, прибавив шагу, направился опять к столовой.

У подъѣзда зашумѣли. Алексѣй Александровичъ вернулся въ ея кабинетъ и, сдвинувъ очки, близко посмотрѣлся въ зеркало. Лицо его,837 белое, пухлое, морщинистое желтое и худое, было покрыто красными пятнами и показалось ему самому отвратительно.

«И838 на него нашла робость. Как и что скажет он ей? Она шла тихо через залу неужели это такие простые, ничтожные события и признаки — вечер у Княгини, то, что я не лег спать в определенное время, это мое расстроенное лицо, — неужели это начало страшного бедствия?»

Да, какой то внутренній голосъ говорилъ ему, что это было начало несчастія. Что несчастіе уже совершилось, хотя еще не выразились всѣ его послѣдствія. «Но всетаки я долженъ высказать и высказать слѣдующее», и Алексѣй Александровичъ ясно и отчетливо пробѣжалъ въ головѣ весь конспектъ своей рѣчи къ ней: 1) воззваніе къ ней и попытка вызова на признаніе и вообще откровенность съ ея стороны 2) религіозное объясненіе значенія брака 3) ребенокъ и онъ самъ — ихъ несчастье 4) ее собственное несчастье.

На лестницу входили женские шаги. Алексей Александрович, готовый к своей речи, стоял, осторожно соединяя кончики пальцев обеих [рук], и приводил в спокойствие и порядок мысли, которые он хотел передать жене. Этот жест соединения кончиков пальцев рук всегда успокоивал его и приводил в акуратность, которая теперь так нужна была ему. Но еще по звуку тонкого сморкания на середине лестницы он узнал, что входила не Анна, а жившая с ним сестра его Мари. Алексей Александрович гордился своей сестрой Мари, прозванной светскими умниками душой в турнюре, был обязан ей большею частью своего успеха в свете (она имела высшия женския связи, самые могущественные), был рад тому, что она жила с ним, придавая характер высшей утонченности и как будто самостоятельности его дому. Он и любил ее, как он мог любить, но он не любил разговаривать с нею с глаза на глаз. Он знал, что она никогда не любила его жены, считая ее839 глупою мелкою и terre à terre840 [будничной] и потому не подмогою, a помехою в карьере мужа, и потом тот усвоенный Мари тон слишком большего ума, доходившего до того, что она ничего не говорила просто, был тяжел с глазу на глаз.