— Давидсона-Моррисона «The New Book of Kings» надо перевести. Может быть, пройдет (т. е. через цензуру).

Л. Н.: Я сорок лет тому назад записал и теперь тоже такого мнения, — может быть, ошибаюсь, — что прогресса нет 6 См. ст. Т. 1862—1863 гг. «Прогресс и определение образования» (т. 8). . То, что в деле истинного прогресса — духовном совершенствовании — было идеалом тому назад 2000 лет, то и сейчас есть. Реальная жизнь — духовная; телесное существование — только прибавление.

Л. Н. пишет про деспотизм 7 Т. работал над ст. «Единое на потребу» (т. 36). .

— Перечитываю в первый раз свое сочинение «Царство божие...», — сказал Л. Н. на этих днях. — Оно мне нравится. Там то же самое, о чем теперь пишу. О государстве хорошо написано...

Я сказал Илье Васильевичу (лакею), чтобы он, когда делает что-нибудь в зале и Л. Н. в то время говорит, не стучал, как, например, сегодня стульями или, как в Гаспре, тарелками. Л. Н. не любит, если шумят возле него: у него слабый голос, часто покашливает, голова у него побаливает, ему трудно переносить шум. Я это вижу.

— Хорошо, человек забывает, — сказал Илья Васильевич.

— Знаете ли вы, Илья Васильевич, что Лев Николаевич — самый выдающийся человек со времен Христа?

— Да, миролюбием, кротостью. Раньше, чем хотят проявить гнев, воздерживаются. Человек двенадцать лет служит, мало ли что бывает? Но я никогда сердитого слова от них не слышал, косого взгляда не видал. Величайший человек. Таких, пожалуй, мало будет.

— Я же думаю, что не только теперь, но и никогда не было на Руси такого человека. Людей добрых, самоотверженных, кротких на Руси много, только мы не знаем про них, но с таким умом нет другого.

28 декабря. Л. nbsp; Н. выглядит бодро, лицо свежее, гладкое, спокойное, нет в нем усталости. От 3 до 5 часов ездил верхом. До того аккомпанировал снохе Софье Николаевне, которая пела. За обедом беседовал с ней о музыке.

— Музыка должна утишать, умилять, а не возбуждать страсти, — говорил он. Еще сказал, что она играла что-то томительное и после страстное и что такою не должна быть музыка. Вспомнил про какую-то певицу в Москве, которая пела «сашикайте огни». Сказал, что Стасов, музыкальный критик, ничего не понимает в музыке.

Меня Л. Н. спрашивал о близком ему по взглядам писателе Эугене Шмите. Когда я рассказал то, что знал о нем, Л. Н. заметил:

— Да, у него запутанный язык.

— Он хочет привести в систему ваше учение, — сказал П. И. Бирюков.

— Он видит в нем этот недостаток?* Сам Л. Н. не считал «недостатком» это отсутствие системы в своем учении, говоря, что философы обыкновенно искусственно подгоняют свои учения под какую-нибудь придуманную систему. — спросил Л. Н.