Лидия одна, в красном шлафрокѣ, с ногами обутыми в горностаевые туфли лежит на болъшом диванѣ и курит сигару. — Подлѣнеянастолѣстоитъбутылка вина.
Милый дикарь... мой Теверино... да, я не шутя люблю его и всему свету скажу, что я люблю его. — Помню, как Масловской подвел мне его на этом бале и шутя просил, чтобы я не влюбилась в него; а я влюбилась, и влюбилась страстно, потому что нельзя не влюбиться... этот грузинской костюм, который так идет к нему, это южное страстное лицо, эти чудные волосы.... Нет, я не могу пробыть нынче вечер без него, и я должна ему сказать, как я люблю его. Я всегда прямо говорила: «люблю», тем людям, которых любила, потому что горжусь этим чувством, а этого дикого Князька надо обнять и поцеловать при всех, чтобы он понял мою любовь и высказал бы свою; и я сделаю это. — Слава Богу, я уже давно стою выше суеверий толпы. — (Приподнимается к столу, подвигает себе чернильницу и портфель и пишет.) Любезный и милый Князь....... я жду вас нынче вечером.... (Звонит.) Я жду вас нынче вечером.... надеюсь, что и в Грузии... исполняют просьбы женщин... (Входит слуга.) Подожди.... (Пишет молча.) Нет, он не поймет, послать за ним лучше мужа. (Обращаясь к слуге.) Где Дмитрий Сергеич?
Слуга.
Отдыхать изволят.
Лидия.
Разбуди и позови сюда поскорее.
Слуга.
Слушаю-с. (Уходит.)
Лидия (разрывает начатую записку и пьет глоток вина и задумывается.)
Нет... и он любит меня, я это чувствую..... (Опять задумывается и улыбается.) Здесь нынче вечером и мы одни... может быть, минута истинного счастья. Одно — несносный дядя помешает опять, приедет с своими допотопными нежностями... (Входит Щурин, встряхиваясь, чтобы совершенно очнуться; Лидия, не глядя на него, протягивает ему руку.) Здраствуйте, мой друг, что вы поделывали?
Щурин (садится на креслоподлѣнея).
Отдыхал. Вы меня звали, Лили?
Щурин, окажите мне услугу?
Щурин.
