выбрался месяц из-за гор, — бело, светло совсем, как днем. На деревах все листочки видны. Тихо, светло по горам; как вымерло все. Только слышно внизу речка журчит.

Дошел до лесу, — никто не попался. Выбрал Жилин местечко в лесу потемнее, сел отдыхать.

Отдохнул, лепешку съел. Нашел камень, принялся опять колодку сбивать. Все руки избил, а не сбил. Поднялся, пошел по дороге. Прошел с версту, выбился из сил, — ноги ломит. Ступит шагов десять и остоновится. «Нечего делать», думает, «буду тащиться пока сила есть. А если сесть, так и не встану. До крепости мне не дойти, а как рассветет, — лягу в лесу, переднюю, и ночью опять пойду».

Всю ночь шел. Только попались два татарина верхами, — да Жилин издалека их услышал, схоронился за дерево.

Уж стал месяц бледнеть, роса пала, близко к свету, а Жилин до края леса не дошел. — «Ну, думает, еще тридцать шагов пройду, сверну в лес и сяду». Прошел 30 шагов, видит — лес кончается. Вышел на край — совсем светло; как на ладонке перед ним степь и крепость, и на лево, близехонько под горой, — огни горят, тухнут, дым стелется, и люди у костров.

Вгляделся — видит: ружья блестят, казаки, солдаты.

Обрадовался Жилин, собрался с последними силами, пошел под гору. А сам думает: «избави Бог, — тут, в чистом поле, увидит конный татарин; хоть близко, а не уйдешь».

— 62 —

Только подумал — глядь: на лево, на бугре стоят трое татар, десятины на две. Увидали его, — пустились к нему. Так сердце у него и оборвалось. Замахал руками, закричал что было духу своим:

— Братцы! выручай! братцы!

Услыхали наши, — выскочили казаки верховые. Пустились к нему — наперерез татарам.

Казакам далеко, а татарам близко. Да уж и Жилин собрался с последней силой, подхватил рукой колодку, бежит к казакам, а сам себя не помнит, крестится и кричит:

— Братцы! братцы! братцы!

Казаков человек 15-ть было.