Я возвращался домой полями. Была самая середина лета. Луга убрали и только что собирались косить рожь. Есть прелестный подбор цветов этого времени года: душистые кашки — красные, белые, розовые; наглые «любишь-не-любишь» с984 своим приятным пряным запахом своей пряной вонью,985 есть желтые986 медовые цветы с медовым запахом, лиловые тюльпановидные колокольчики; горошки; разноцветные скабиозы; нежный с чуть розовым пухом подорожник и, главное, прелестные васильки, ярко синие на солнце и в молодости, и голубые и краснеющие вечером и под старость.987 Я люблю эти полевые цветы с их тонкостью отделки и чуть заметным, но для каждого своим, нежным и здоровым запахом. Я набрал большой букет таких цветов и уже на обратном пути заметил в канаве чудный, малиновый в полном цвету репей, того сорта, который у нас называется «татарином» и который старательно окашивают или выкидывают из сена покосники, чтобы не колоть на него рук. Мне вздумалось сорвать этот репей и положить его в середину букета. Я слез в канаву и, согнав впившегося в середину цветка мохнатого шмеля, стал руками отрывать цветок, так как ножа у меня не было. Мало того, что он988 стеблем кололся колол989 со всех сторон даже через платок, которым я завернул руку, стебель был так990 страшно крепок, что я бился с ним минут пять, по одному разрывая волокна. Когда я наконец оторвал991 Зач.: я измял цветок, он был так измят, что уже не годился в букет и, кроме того,992 он своей грубостью и аляповатостью993 и не шел подходил к резко отличался от нежных, тонких цветков букета. Я пожалел, что погубил994 эту красоту цветок, который был очень красив в своем месте, и бросил995 цветок его.996 Какая «Но что за энергия и сила жизни», думал я, вспоминая, с какими усилиями я отрывал его.

Дорога до дома шла паровым, только что вспаханным полем. Я шел в отлогую гору по пыльной, черноземной дороге. Поле, по которому я шел, было помещичье, очень большое,997 десятин в сто так что с обеих сторон дороги и вперед, в гору, ничего не было видно, кроме черного, ровно взборожденного пара. Пахота была хорошая, и нигде не виднелось ни одной травки,998 ни одного растения всё было черно и глаз невольно искал отдыха от однообразия черного поля. «Экое разрушительное, жестокое существо человек», думал я. «Сколько уничтожил999 разнообразных живых существ, разнообразных растений, чтобы приготовить себе корм. Правда, он посеет новые, но... Однако, не всё еще он уничтожил», подумал я, увидав среди этого моря черной земли, вправо от дороги впереди меня, какой-то кустик. «Да, этот еще жив», подумал я, подойдя ближе.1000 и узнав Это был куст такого же «татарина», которого цветок я напрасно и с таким трудом сорвал в канаве.

Куст татарника1001 Так в подлиннике. состоял из трех1002 отростков стеблей. Один был совсем оторван.1003 Зач.: Я вспомнил, как трудно было отрывать цветок, и подумал, что перенес этот куст, если уже отдал этот отросток. На других двух На другом были еще колючие листки и1004 на каждом по цветки. И цветки и листья были1005 в ужасном виде, засыпаны пылью вымазаны черноземной грязью, превратившейся в черную пыль. Видно, этот стебель был уже прижат к земле и после поднялся.1006 Но на одном стебле На третьем же1007 отростке стебле два отростка были сломаны и висели1008 еще держались с своими не малиновыми, а черными шишками, когда то цветками; а один отросток пониже1009 тот, который поник, еще был цел и на нем торчал, кверху колючками,1010 защищая из за грязи все таки хотя и загрязненный, но всё еще краснеющий цветок.

«Ну, молодец!» подумал я. — «Экая энергия. Всё победил человек, миллионы трав уничтожил, а этот борется и всё еще жив. Правда, еле жив, но жив». Точно вырвали у него кусок тела, вывернули внутренности, оторвали руку, выкололи глаз, свернули скулу. Но он всё стоит и не сдается,1011 а и один торжествует над человеком, уничтожившим всех его братий кругом его. и борется до той последней минуты, до тех пор, пока есть жизнь в нем. «Молодец!» подумал я. И какое-то чувство бодрости, энергии, силы охватило меня. «Так и надо, так и надо». И1012 мне вспомнилось одно давнишнее кавказское событие. Событие было вот какое. я вспомнил по этому случаю смерть одного человека на Кавказе1013 подробности о которой мне пришлось близко знать, вспомнилась и вся трагическая история смерти этого человека и захотелось рассказать ее. и всю историю этого человека, как она мне была известна и как я воображал себе ее.

Вот эта история.

1014 В одной из кавказских крепостей жил в 1852 году воинский начальник с женой Марьей Дмитриевной. Я служил в одном из кавказских полков, стоявших на левом фланге в Чечне.

Я заболел лихорадкой, и полковой командир, принимавший во мне участие, прикомандировал меня к линейному батальону, стоявшему в предгории, в здоровой местности, и рекомендовал меня воинскому начальнику укрепления, добрейшему женатому1015 человеку майору Ивану Матвеевичу Петрову. Детей у1016 них Ивана Матвеевича не было и1017 как и все бездетные супруги, которые не разошлись, а живут вместе, жили и были самые нежные супруги. Для Ивана Матвеевича это было легко, потому что трудно было не любить он жил душа в душу с своей здоровой, полной, миловидной, всегда веселой, добродушной, хотя и вспыльчивой, Марьей Дмитриевной.1018 прекрасную хозяйку и помощницу Любить Марью Дмитриевну было легко, мне, по крайней мере, тогда казалось. Но для Марьи Дмитриевны, казалось бы, и трудно любить всегда прокуренного табаком, всегда после двенадцати часов пахнущего вином, рябого, курносого крикуна Ивана Матвеевича. Но Марья Дмитриевна, — хотя и любила понравиться молодым, особенно приезжим офицерам, но только понравиться, именно только затем, чтобы показать им, что хороша, но не для них, —Марья Дмитриевна любила всеми силами простой души и здорового тела одного Ивана Матвеевича, считая его самым великодушным, храбрым, глубокомысленным военным, хотя и самым глупым хозяином дома.1019 Это было в июне. Марья Дмитриевна давно уже встала и с денщиком хозяйничала. Начинало уже становиться жарко. Оба супруга были очень добры ко мне, и я невольно вспоминал...1020 Многоточие в подлиннике. из «Капитанской дочки», только с той разницей, что Марья Дмитриевна была за одно и..... и..........1021 Многоточие в подлиннике. не по отношениям моим к ней, а по чувствам, которые я к ней испытывал: я был благодарен ей за ее материнское попечение обо мне1022 В подлиннике: о нем и вместе с тем не мог не любоваться временами ее зрелой женской1023 простой пре прелестыо бессознательной прелестью и не испытывать к ней какого-то особенного поэтического чувства.

Я начинал уже поправляться, пароксизмы повторялись уже через два и три дня, и я собирался ехать к полку, когда случилось в нашем укреплении необыкновенное событие.

Это было в июне. Часу в девятом я1024 вышел однажды надел свою толстую солдатскую шинель и вышел на улицу и направился к домику Ивана Матвеевича. Солнце выходило из за гор, и1025 становилось было больно смотреть на белые мазанки на противоположной стороне улицы.1026 и Марья Дмитриевна, окончив свои дела, только что хотела посылать денщика в канцелярию звать Ивана Матвеевича к чаю, когда к дому подъехали верхом какие то люди. Становилось уже жарко. Только что я стал подходить к домику с садиком, как с противоположной стороны выехали из-за угла и стуча по камням дороги подковами человек десять всадников.

Двое ехали впереди. По их осанке, оружию и одежде видно было, что это были начальники, остальные их конвой.1027 У крылечка Они проехали дом Ивана Матвеевича и встретились со мной, шагов десять проехав его.

— Где тут воинский начальник? — спросил меня один из них по русски с армянским акцентом.

Я сказал им, что туда иду, и указал им. Они повернули лошадей и вместе со мной подъехали к крылечку. Дорогой я смотрел на них и никак не мог догадаться, что это были за люди.

Один1028 Офицер из этих людей, тот, который спросил меня, был, очевидно, офицер из горцев. Он был одет1029 по черкесски в черную черкеску,1030 в сапогах, на маленькой гнедой лошадке; другой мирной, переводчик, в надетой шерстью вверх и козырьком назад папахе, в засаленном бешмете и желтой черкеске. Третий на белой статной лошади в белой черкеске. с галунами на хозырях и белом бешмете; оружие было1031 серебряное с серебряной отделкой. Лошадь под ним была крупная, золотистая, карабахская. Сам он был сухой, горбоносый, черный, тип очень обыкновенный на Кавказе, особенно в Закавказьи.

Другой, ехавший на белой, небольшой и не сытой, но превосходной по ладам лошади был невысокий широкоплечий, сухой человек1032 с очень приятным серьезным лицом с папахой, обмотанной чалмой.

Он был одет в белую черкеску, тонко стянутую ремнем без набора,1033 с большим серебряным кинжалом на котором1034 висел спереди висел большой, золотом отделанный, кинжал. Такой же пистолет был за спиной.1035 на высокой с белым же курпеем папахе, далеко заломленной назад тульей. Он сидел высоко на седле, с очень1036 скорченными согнутыми ногами на коротких стременах, в ноговицах и красных чувяках. Лицо1037 у него этого человека было1038 довольно самое простое: небольшой нос, маленькая черноватая бородка,1039 приятный, нежный детский рот, довольно густые довольно толстые, строго сложенные губы, под небольшими усами. Если было что особенного в лице, так это были почти сходящиеся на лбу брови и1040 странные, внимательные и строгие очень широко расставленные спокойные, красивые глаза. Он был человек во всей силе, и ему можно было дать от тридцати пяти до пятидесяти лет. Он поглядел на1041 Марью Дмитриевну, встретился с ней глазами, не опустил взгляда, так что она перевела глаза на офицера. Когда же она опять взглянула на него, он уже не смотрел на нее и, опустив голову, стал рассматривать свой кинжал. Не успела Марья Дмитриевна задать себе вопроса о том, кто бы это был такой, как и получила ответ. Офицер сказал ей, что это Хаджи-Мурат. меня, потом подозвал ехавшего за ним корноухого, рыжего, с красным лицом,1042 В подлиннике ошибочно не зачеркнуто: чеченца в оборванной черкеске и заломленной назад, курпеем к голове надетой, папахе, чеченца и заговорил с ним не на татарском языке, который я понимал немного, а на знакомом мне по странным гортанным звукам чеченском языке. Только что я подумал, что не1043 Хаджи-Мурат тот ли это знаменитый шамилевский наиб Хаджи-Мурат, который, как мы знали, вышел к русским и был в Тифлисе, как горский офицер подтвердил мне мою догадку: