Гамзат подошел к Хунзаху и в десяти верстах от него остановился с своим войском.708 Зач.: у Около 20 тысяч человек, вооруженных конных и пеших составляли его войско.

Это было в 1834 году на Кавказе. Гамзат-бек имам, священная глава правоверных, окружил своим войском — у него было до 20 тысяч человек, Аварское селение Хунзах.709 то в котором жила ханьша аварская ханьша в Хунзахе Из всей Аварии только один Хунзах не покорялся Гамзату. Аварией правила в это время ханьша Паху-Бике, вдова хана Сулиман али Ахмет хана.710 с своими сыновьями и старой свекровью Сыновья ее были уже взрослые люди,711 старшему но они во всем слушались умной ханьши.

В праздник пятницы, в конце августа от Гамзата приехали послы.712 к ханьше Послы сказали, что Гамзат хочет, чтобы ханьша с своими сыновьями со всеми713 своими подданными приняла учение Хазавата — войны с неверными и не дружила бы более с русскими. Если она не сделает этого, сказали послы, Гамзат разорит Хунзах; если же она согласится, то он будет служить ей так, как служил ее мужу.

Это было в 1834 году на Кавказе. Старик аварец Осман-Лязул714 Гаджи собирал на своем поле кукурузу. С ним работали715 его сноха Рукса (вдова сына Рукат, Али-Кизы и два ее сына, а его) любимый внук его716 Осман и Хаджи-Мурат, его молодая жена Руксат Али-Кизы с грудным ребенком717 Работником настоящим был только молодой и сильный Хаджи-Мурат. Моло и мальчишка, меньшой брат Хаджи-Мурата, Кильяс-Хан. Старик держал запряженных буйволов,718 отмахивавшихся бившихся уже от мух. Руксат с Кильясом ломала початки719 и кормила ребенка, а Хаджи-Мурат и качала ребенка и относила в кучки. Хаджи-Мурат накладывал эти кучки в корзину и, согнувшись, таскал тяжелые ноши к арбе и укладывал720 на воз: один Хаджи-Мурат. Было уж Солнце уже выбралось из за соседней горы и жарко пекло в ущельи, где работал старик с внуками. Работы еще оставалось много, но подходило время второй молитвы. их. Арба была полна и721 старик собирался везти воз, когда из ущелья снизу показался верховой ха ньши, звавший Хаджи-Мурата. Старик уже тронул буйволов, арба заскрипела, но не отъехал он десяти шагов, как из ущелья показался нукер ханьши, махавший Старик плетью и кричавший Нукер кричал что то и махал плетью. Старик остановился. можно было уже везти ее, но старик взглянул на солнце, которое уже высоко поднялось над лесистой горой, и кликнул меньшого внука держать буйволов, а сам,722 пошел вниз с площадки своего поля к шумящему там ручью, чтобы омыться и совершить вторую молитву. взяв кумган с водой, зашел за арбу и, засучив выше локтя широкие рукава рубахи, стал омываться, готовясь к молитве. Руксат Али-Кизы села, достала лежавший под камнем мешочек, вынула из него чурек и сыр и, дав часть Кильясу, села на камень и, раскрыв потную грудь,723 достала ее ловящему ребенку рукою вложила ее в ловящий ротик ребенка.

Хаджи-Мурат отказался от чурека и сыра. Ему только хотелось пить, и он, взяв кумган и черкеску, побежал быстрыми босыми, засученными по колено, ногами вниз с площади поля по вьющейся тропинке к шумящему внизу по камням ручью.724 До ручья в ущелье было вниз шагов сто. Хаджи-Мурат сбежал их.

В ущелье у ручья была еще тень. Хаджи-Мурат подбежал к ручью, зачерпнул воды, напился и потом, засучив выше локтя рукава, начал мыть сухие, мускулистые ноги выше лодыжек и загорелые руки выше локтя. Омыв лицо и руки, он постелил черкеску и, став на нее прямо и близко одна к одной чистыми ногами, лицом на восток, он на коленях стал молиться.

В середине молитвы он из за шума воды услыхал топот и визг подков лошади, очевидно с седоком, подвигавшейся по ущелью. Он услыхал даже, как седок остановился недалеко от него и как седок ударил плетью о стремя, но он не оглянулся, не окончив молитву.

Всадник был нукер ханьши Паху-Бике, управлявшей ханством. Это был молодец, служивший у ханьши. Он был одет джигитом в оружии: на нем, кроме кинжала, была шашка, два пистолета и винтовка в чехле за плечами. Под ним был хороший гнедой мерин. Хаджи-Мурат знал его.

— Селям алейкум, — сказал приезжий.

— Алейкум селям, — отвечал Хаджи-Мурат.

— За тобой приехал,725 Ханьша велела сейчас ехать с сыном с Умма-ханом едет к Гамзату,726 Собирают велела тебе приехать.

Это было давно, семьдесят лет тому назад,727 тогда когда только начиналась война728 на Кавказе русских с кавказскими горцами. В те времена одна малая часть горцев покорилась русским, другая жила в горах свободно, не признавая ничьей власти, и третья часть то притворно покорялась русским, когда не могла бороться с ними, то опять возмущалась и воевала с ними. Таковы были в те времена все народы Дагестана. Дагестан это гористая страна между729 двумя большими высокими горами и Каспийским морем.

Самым сильным народцем730 в те времена в Дагестане были аварцы. Аварцами в те времена управляла женщина, вдова умершего хана, ханьша Паху-Бике. У ханьши были731 4 сына, из кот которых взрослые сыновья, но умная старуха правила народом сама и сама вела переговоры с русскими и с соседними ханами: ханом Мехтулинским и Куринским.732 Ханьша считала В одном из ханств царствовал заклятый враг ее Ахмет-Хан (он не мог простить ей того, что она не отдала за него дочь свою Салтанету, а отдала ее замуж Шамхалу Тарковскому), в другом же ханстве умер владетель, и ханьша хотела завладеть им и733 для эт этого просила в этом помощи у русских и для этого дружила с ними.

Хаджи-Мурат родился на Кавказе еще в те времена, когда русские только начинали завоевывать его. Он родился в Дагестане, в большом ауле Хунзах.734 от лезгина Сулеймана Мать его, красавица лезгинка Патимат, была735 кормилицей от прежнего за год перед тем кормилицей у хана Султан-Ахмета. Она кормила второго сына хана от своего мальчика Османа. Осман вырос благодаря бабке, вскормившей его. Теперь, когда у Патимат родился второй сын, Хаджи-Мурат, ханьша Паху-Бике опять прислала за ней, чтобы кормить ее третьего сына, родившегося немного после Хаджи-Мурата. Но Патимат не захотела, и ее отец, набожный Хаджи-Али-Гирей, поддержал ее в этом. Али-Гирей, воевавший еще с прежним ханом Омаром, ненавидел736 ханов и презирал теперешнего хана Султан-Ахмета за то, что Султан-Ахмет покорился неверным737 собакам русским и присягнул им.

Патимат ни одного сына так не любила, как Хаджи-Мурата, и нельзя было не любить красавца-мальчика с черными, как мокрые вишни, глазами, живого, быстрого, как порох. Старик дед любил его больше других детей и прозвал его: кипяток. Мать не расставалась с мальчиком и брала его с собой и на покос, и на жатву, и738 за сев когда шла в лес за дровами.