Один бойкой французской Маркиз, за обедом у английского посланника, спросил у Mister Hume199 199 Имя историка Hume, поэта Ноте.

«Это Hume — историк» сказал кто-то. «Tant mieux», сказал Маркиз. Так [как] Mister Hume человек с очень добрым сердцем, то он поблагодарил как за то, так и за другое. —

Хозяин, растолковав мне это дело, позвал La Fleur’a — так звали молодого человека, про которого он мне говорил, и сказал мне вперед, что про его таланты он ничего сказать не может: «Monsieur», прибавил он: «сам увидит, для чего можно будет употребить его». — Что же касается до верности La Fleur, то он отвечал всем на свете. —

Хозяин это сказал так убедительно, что я тотчас же приступил к делу; и La Fleur, которой стоял, дожидаясь за дверью в беспокойном ожидании, которое испытал каждый смертный в своей жизни, взоше взошел .

Я имею способность получить пристрастие с первого взгляда на человека; особенно же, когда какой нибудь бедняга приходит предлагать свои услуги такому бедняге, как я сам; так как я знаю эту слабость, то я в таком случае всегда стараюсь рассуждением умерять это пристрастие — более или менее смотря по тому расположению духа, в котором я нахожусь, я должен прибавить, что это зависит также от полу лица, с которым я имею дело.200 200 В подлинник ѣ непереводимая игра слов в выражении «according to the mood I am». — «Mood», значит расположение духа и способ употребления изм ѣ нений глагола. —

Когда La Fleur взошел в комнату, несмотря на рассуждение, которое я сделал, его простодушное лицо и взгляд тотчас же расположили меня в его пользу; итак я нанял его прежде, а потом стал спрашивать, что он умеет делать. «Но я открою его таланты, когда они мне понадобятся — не надо. Француз способен на все», сказал я. — Но бедный La Fleur ничего не умел делать, исключая как бить барабан и сыграть марш или два на флейте. — Однако я решился употребить его таланты, и могу сказать, что никогда мое благоразумие так горько не смеялось над моей слабостью. —

La Fleur начал жить рано и также доблестно, как и все французы — он служил несколько лет. Наконец, удовлетворив этому чувству и найдя, что кроме чести бить барабан, которой он вполне достигнул, не мог выиграть ничего больше, и не имея надежды прославиться, он удалился à ses terres201 201 [на свою родину] 202 202 [как угодно было богу]

«Итак», сказало благоразумие: «вы наняли барабанщика, что чтобы сопутствовать вам в вашем путешествии через Францию и Италию». «Фа!» сказал я: «а разве половина людей нашего среднего сословия не делали того же круга, имея глупцов и крикунов компанионами и еще сверх того принуждены были платить за это удовольствие?»203 203 В подлинник ѣ экивока, которую передать нельзя. — Hum-drum значить глупец и громкий барабан, piper флейщик и крикун. Бить барабан и играть на флейт ѣ были два искусства La Fleur'a.

Недурно, когда человек может выпутаться из такого неприятного положения экивокой. — «Но вы и еще что нибудь умеете делать, La Fleur?» спросил я. — О qu’oui!204 204 [О, да!]

«Ну вы можете убрать и причесать немного парик, La Fleur?» — Он имел к этому ревностное желание. «Этого довольно для Бога», сказал я, прерывая его: «довольно будет; и для меня». — Когда мне принесли ужин и с одной стороны моего стула лежала резвая эпаньолка, а с другой стороны стоял Французский слуга с самым веселым выражением лица, я был от всей души доволен своим владением, и ежели бы Монархи знали, чего они желают, они бы были также довольны, как и я. —

Так как La Fleur сделал со мною весь круг через Францию и Италию и часто будет на сцене, то я, чтобы ближе познакомить читателя с его личностью, скажу, что я никогда не имел случая раскаиваться в необдуманных влечениях, которые располагают мною, и еще менее в отношении этого малого. — Он был верен, привязан, простодушен и во всем шел по следам филоссофов. — И несмотря на его таланты — очень достойные сами по себе — но которые не могли быть для меня полезны, я всечасно был вознаграждаем постоянной веселостью его характера, — а это вознаграждает все недостатки. — Во всех трудностях и несчастиях моей жизни я находил опоры во взглядах La Fleur’a. — La Fleur был исключением из общего правила, потому что, несмотря ни на голод, жажду, холод, наготу, недостатки, несмотря ни на какие удары судьбы, не было никакого признака неудовольствия на его лице — он вечно был одинаков; ежели я принадлежу к числу филоссофов — что часто мне старается внушить лукавый — то, рассуждая о том, сколько раз я был обязан практической филоссофии этого бедного малого, я уже не так горжусь своей. Вместе с этим La Fleur был немного хват — но с первого взгляда казался более хватом от природы, чем от образования, и на третий день после нашего приезда он уже вовсе перестал быть хватом. —

На следующее утро, для вступления La Fleur’a в свою должность, я вручил ему ключь от моего чемодана с реестром полдюжины рубашек и пары черных шелковых панталон, — и приказал ему привязать все это на чемодан, приготовить лошадей и попросить ко мне хозяина с счетом. —

C’est un garçon de bonne fortune,205 205 [Счастливый волокита,] отпущение грехов из Рима. —

«Все в городе его любят», сказал хозяин: «и нет ни одного уголка в Монтрёле, в котором бы об нем не пожалели; у него только одна есть слабость, продолжал он: «он вечно влюблен».