— Экой удивительный народ! — говорил он.

Старики цыгане все знают его и всегда вступают с ним в разговор. Л. Н. смолоду любит и знает цыган и их своеобразную жизнь.

На этот раз Л. Н. также отправился со всеми. Между прочими были: Н. В. Давыдов, княгиня Ел. В. Оболенская и Андрей Львович, приехавший проститься перед отъездом на войну.

Когда мы вышли из дому, слегка накрапывал дождь. Скоро дождь припустил, и мы повернули обратно. Андрей Львович сказал:

— Вот мы домой придем, дождь перестанет.

И действительно, на полдороге дождь перестал, и мы пошли назад к цыганам. Л. Н. сказал:

— Да, это всегда так бывает: как повернешь домой, дождь пройдет. Вот, так же в Москве. Когда нужно кого‑нибудь разыскать в большом доме и звонишь к дворнику, его никогда не бывает. А стоит войти во двор, чтобы помочиться, и сейчас же выскочит дворник. Так что, я советую, если вам кого‑нибудь нужно разыскать, вы не звоните к дворнику, а прямо начинайте со второго.

По поводу назначения Андрея Львовича ординарцем Л. Н. сказал ему:

— Меня одно только утешает, что ты, наверное, не убьешь ни одного японца. Ординарец постоянно подвергается большой опасности, а сам в стрельбе редко участвует. Я бывал много в Севастополе на четвертом бастионе; в Дунайской армии был ординарцем, и, кажется, стрелять мне не пришлось ни разу. Я помню, раз на Дунае у Силистрии мы стояли на нашем берегу Дуная, а была батарея и на той стороне, и меня послали туда с каким‑то приказанием. Командир той батареи, Шубе, увидав меня, решил, что вот молодой графчик, я ж его проманежу! И повез меня по всей линии под выстрелами, и нарочно убийственно медленно. Я этот экзамен выдержал наружно хорошо, но ощущение было очень скверное. Помню также, как на бастион в Севастополе приехал один из высших начальников — Коцебу и кто- то, кажется Новосильцев, хотел его испытать и все стал показывать ему: «Да вы посмотрите, ваше превосходительство, вот там на их линию», — заставляя его высовываться из‑за укреплений. Он раз — другой выглянул, а потом, поняв в чем дело, стал, в свою очередь, посылать, как начальник, того, и уже промучив его долго, сказал: «В другой раз советую вам не сомневаться в храбрости вашего начальства».

Л. Н. вспомнил афоризм Лихтенберга, смысл которого тот, что человечество окончательно погибнет, когда не останется больше ни одного варвара.

Л. Н. прибавил:

— Я думал прежде об японцах, но они уже усвоили с успехом все отрицательные черты нашей культуры. Теперь вся надежда на кафров.

Л. Н. сказал:

— Я не помню при всех прежних войнах того удрученного, гнетущего настроения, которое чувствуется теперь в России. Я думаю, это хороший признак — указание на то, что сознание зла, ненужности, нелепости войны все более проникает в общественное сознание; так что, может быть, близко то время, когда войны станут невозможны — никто не станет воевать. Вот Лизанька (Е. В. Оболенская) рассказывает — она всегда подметит хорошее, — взяли мужика на войну, кажется дворника, и он, отправляясь, снял с себя крест. Вот истинно христианское отношение! Хотя он и не имеет силы противостоять общему движению и повинуется, но все‑таки ясно сознает, что это дело не Божье.

Л. Н. вспомнил с ужасом рассказ о священнике, который с крестом в руках шел впереди солдат.