— Разумеется, до завтра.

Он боялся, что я приму на свой счет. Ну, да я Софью Андреевну давно знаю.

По поводу бывшего накануне Боткина Л. Н. сказал:

— Всякий дурной поступок — поджог из мести, убийство — я скорее понимаю, чем этот — ударить старика!

Речь шла о нашумевшей в Петербурге истории, как по поводу каких‑то недоразумений с открытием художественной выставки, заведующим которой был Боткин, молодой человек, барон Врангель, желавший во что бы то ни стало открытия этой выставки, дал пощечину Боткину, бывшему против открытия. Боткин не захотел возбудить против него уголовного преследования и сказал, что это дело его (H. H. Врангеля) совести. Л. H., услыхав об этой истории и о поступке Боткина, написал ему сочувственное письмо, и Боткин приезжал в Ясную, как бы благодарить за это письмо.

22 августа. Мы с женой поехали вечером в Ясную, и Л. Д. Николаева с нами. Там были: Андрей Львович с женой (второй), Мария Александровна и Митя Кузьминский (племянник гр. Софьи Андреевны). Когда мы приехали, все сидели в столовой у круглого стола. Л. Н. сказал мне:

— Я занимаюсь Лао — Цзы. Иван Иванович (Горбунов- Посадов) печатает и прислал мне корректуры. Ну, давайте играть.

Я поставил столик, и мы сыграли три партии (две — гамбит Альгайера — я выиграл черными, белыми — ничья).

За шахматами Л. Н. был вял и как будто не в духе. Со свойственной ему чуткостью он как‑то сквозь шахматы почувствовал, о чем я думаю, и сказал:

— Вы не думайте, что я не в духе, я просто слаб.

Днем к нам в Телятенки явилось странное шествие: повозка, которую на своих плечах везли молодые мужчина и женщина (беременная), а в повозке двое детей. Это оказался Гусаров с женой и детьми, таким способом переселяющийся в Бессарабию из Москвы. Моя жена и Л. Д. Николаева рассказывали Л. Н. об этом. За чаем по этому поводу и по поводу плана Николаевых на их дальнейшую жизнь Л. Н. сказал Николаевой:

— Я не сочувствую этому (путешествию Гусаровых). Тогда уж не нужно иметь детей. И вам не советую путешествовать. (У Николаевых два проекта: кочевать по друзьям или строиться в Ясной.) Оставайтесь здесь. Никогда не следует резко изменять внешнюю форму своей жизни. Такие люди большей частью только компрометируют идею, во имя которой так поступают. Никто не может вполне осуществить идеал, но нет таких условий, в которых нельзя было бы совершенствоваться. Разве я, или Александр Борисович, или вы, живем как нужно? Даже Мария Александровна — у нее чистая изба, корова, а другому есть нечего, голодная семья, грязь…

Правда, что мне восемьдесят лет, а Гусарову тридцать. Внутренняя работа над собой всегда во всех условиях возможна. Но для этого не нужно никуда уходить и даже ничего резко менять. А то потом обыкновенно наступает разочарование, и человек махнет рукой, решит, что это все не то, и станет жить хуже, чем прежде. И я сколько примеров знаю.

За шахматами Л. Н. сказал мне:

— Саша получила очень хорошее письмо от матери Гусева, которая пишет, что сын ее уже на месте. Она нисколько не сердится, а, напротив, благодарит. Видно, она очень хорошая женщина.