— Кажется, трудно найти человека, который относился бы более отрицательно ко всякому правительству, чем я, но, странно сказать, я думаю, что сейчас у нас только правительство могло бы провести эту реформу. Я вчера говорил Тенишеву об этом, а он говорит мне: «Да как же, этого нигде в Европе нет?» Они боятся дать пример, сделать что- нибудь свое, новое.
Николаев возразил, что, по его мнению, если когда — ни- будь осуществится земельная реформа, то сделают это нищие, слабые и молодые, а никак не правительство. Л. Н. сказал ему:
— Ну, если бы какой‑нибудь, как тогда Александр II, захотел провести — он мог бы.
— Его бы убили, — сказал Николаев.
— Во всяком случае, я должен и постараюсь, как умею, сказать, что думаю, — прибавил Л. Н.
— И никто не сумеет пустить так эти идеи в народ, как вы, — сказал Николаев.
— Что же вы не вошли?
Я объяснил.
— Нет, я пустяками занимался — пасьянс делал, читал своих «китайцев» (английскую книжку о китайской философии).
Мы поиграли в шахматы. Софья Андреевна была не совсем здорова и очень не в духе. Завтра ее рождение. Она раньше звала нас с женой. Л. Н. спросил меня:
— Вы знаете, какое у нас завтра торжество?
Я ответил, что знаю.
Софья Андреевна стала говорить, что никакого торжества не будет и радости никакой нет, что годом старше стала.
Потом позже кто‑то сказал, что завтра гости будут. Софья Андреевна опять стала говорить, что никого не будет. Было неприятно. Когда я уезжал, Л. Н. сказал мне: