— Учение Христа является дальнейшим (может быть, как более позднее) и высшим еще развитием тех же идей. У Будды о любви говорится только отчасти, между прочим. У Христа же любовь поставлена в основание всего, ею проникнуто все его учение.
Как‑то говорили о писательском гонораре. Л. Н. обратился к П. И. Бирюкову и сказал:
— Я понимаю плату за работу вроде вашей биографии, но мне всегда казалась странной и несправедливой плата писателям за художественные произведения. Человек писал — наслаждался, и вдруг за это наслаждение требует себе пятьсот рублей за печатный лист!..
— Знаете пословицу: «Сено черное — каша белая»? Когда об эту пору дожди, для сена это дурно — оно чернеет, зато гречиха бывает особенно хороша.
Нынче Л. Н. сказал:
— Сегодня ко мне пришел странный человек, без усов, без бороды, — вид скопца. Я спросил его, не скопец ли он? Он взволновался, заплакал и стал говорить, что он от природы лишен половых свойств и что это горе его жизни, что в молодости над ним смеялись и он ужасно всегда от этого страдал. Он мне жалуется, а я говорю ему: «Какой вы счастливый!» Он оказался очень умным. Когда я стал по поводу земли говорить с ним о проекте Генри Джорджа, то он с полуслова все понял и сам договорил: «Вот бы землю податью обложить, они тогда напляшутся!»
Недавно, по поводу какой‑то выходки одного из семейных, Л. Н. был расстроен, да и вообще не в духе. Он сказал мне:
— Я люблю, когда я не в духе. Это хорошо. Тут‑то и надо стараться сохранить доброе, любовное отношение к людям. В такие минуты, когда даже пустяк раздражает — не нашел письма, которого искал, уронил что‑нибудь, и хочется сказать — «а, черт!» — вот в такие минуты стараться сдержать себя — важно и полезно.
Как‑то мы со Л. Н. были у Николаева (переводчик Г. Джорджа) на деревне. Вышли пройтись. Шли вдоль задов деревни. Мужики и бабы сено возили. Еще тут такая славная молодайка увидала свою девочку лет шести — семи с большим здоровым полуторагодовалым братом на руках и так хорошо обрадовалась:
— Сынок ты мой, сыночек!..
Николаев стал рассказывать что‑то про яснополянского мужика Лариона. Л. Н. сказал:
— Мы привыкли часто всех их соединять в одно собирательное «народ» и относиться с уважением к этому собирательному. И за этим понятием «народ» мы часто не видим Лариона, Ивана, Петра — живых людей. И тут часто, у меня по крайней мере, бывали разочарования.
— Так ясно я вижу, как можно было бы успокоить революцию осуществлением проекта Генри Джорджа, что непонятно и удивительно, как люди этого не видят. Хотя я и знаю, что никто не обратит внимания и что из этого ничего не выйдет, но чувствуешь непреодолимое желание сказать, написать об этом. Если бы не было противно обращаться к этим людям, я все собирался написать письмо…
