4 апреля 1887 г. Воскресенье в ночь. Москва

Сегодня для праздникаполучила твое письмо получила твое письмо — от 7 апреля (ПЖ, стр 307—308). и очень обрадовалась. Завернул холод, и я тебя попрошу быть внимательнее к переменам весенней, предательской погоды. Очень я порадовалась, что твое здоровье хорошо, и что ты уехал из Москвы именно теперь, так как здесь ты бы всё хворал — весна и праздники очень раздражают и мучают в городе, особенно нервных и желчных; я это по себе чувствую и знаю. Я вижу, что ты отдыхаешь; но, милый друг, продолжай быть осторожен. На счет питья вод, я сама хотела тебя просить их не пить теперь, и особенно без меня. Когда я приеду в мае, я увижу, как твое здоровье и мы, посоветовавшись друг с другом, решим, пить ли? Я думаю, надо пить, но когда будет теплее, а теперь рисковано. А пить надо для зимы, чтоб не повторялось и чтоб починить немного больной пузырь желчный.

Живем мы вот как: Серёжа уехал еще вчера к Олсуфьевым, Ильяс Орловым с Орловым. Михаил Николаевич Орлов (р. 1866), сын помещика, юрист, с 1889 по 1894 г. служил в Нижегородском драгунском полку на Кавказе. Его воспоминания о Толстом опубликованы М. О. Гершензоном («Новые Пропилеи» I, 1923, стр.85—95). Он писал так: «У моего друга Феди Уварова встретил я в начале осени первого моего университетского года юношу белокурого, веселого и добродушного, сразу тогда же очаровавшего меня своею непринужденностью и естественностью. Таким он остался и теперь. Это был второй сын Льва Николаевича — Илья — мой ровесник. Очевидно мы приглянулись друг дружке, ибо он моня тогда же пригласил побывать у себя. С тех пор я стал бывать все чаще и чаще в Хамовниках» (стр.86).сегодня в Крюково, кажется, на тягу уехали. Таня и Маша были во Вдовьем доме у заутрени, разгавливались у Шидловских; я сидела дома и читала корректуры, и вдруг, только что пробило 12-ть, зазвонили, и гул такой был со всей Москвы, что я даже встала и стала прислушиваться. Сидела я в гостиной и изредка вставала полюбоваться чудными цветами, которые мне прислал Миша Стахович. Сирень, ландыши, незабудки, нарциссы, гиацинты и другие, — всё в серебряной корзинке. Тане, Маше и m-me Seuron тоже были присланы маленькие корзиночки с цветами. Так со всех сторон и пахнет, точно в саду. Сегодня М. Стахович обедал у нас с Писаренко, и Вера Шидловская, иЛёля Северцов Лёля Северцов — Алексей Петрович Северцов, сын двоюродной сестры С. А. Толстой Ольги Вячеславовны, рожд. Шидловской. А. П. Северцов погиб в 1905 г. при Цусиме. к малышам пришел. Было очень грустно, что не было ни тебя, ни сыновей трех старших, хотя старались сделать всё торжественно, обедали на верху.

Утром, чтоб не смотреть за малышами, я взяла их и Машу и пошла пешком кКарнович Карнович — Надежда Александровна Карнович., Нагорным, Оболенским, Толстым и Шидловским. Ходили от завтрака до обеда и было хорошо от движения и ясного, свежего дня. Вечером пришла Лиза Оболенская, Нагорный,Леонид Леонид — Л. Д. Оболенский.,Элен Элен — Е. С. Толстая.,Вера Вера — В. С. Толстая. , Вера Шидловская, и мы играли в два стола в винт! Сейчас после обеда было торжественное катанье яиц, но Миша Стахович так смешил, что хаос был порядочный. Теперь он уехал в Петербург.

Количка очень трудится, устает, бегает, пишет, но так как всего ни доделать, ни уяснить нельзя, то ему просто надо всё бросить и уехать, а то жаль его, он слишком устает. Сегодня он ушел в Петровскую Академию, а завтра собирается уехать, да вряд ли уедет. Пришлю тебе с ним письма: его отца, Бирюкова и другие.

Хотя мне без тебя очень грустно, но привычнее, чем бывало, и только бы знать, что ты здоров, и что тебе хорошо. Не могу скрыть тоже, что твое общение с Ф[ейнерманом] и Б[ирюковым] мне вовсе не по душе, и вообще присутствие Ф. в Ясной составляет до такой степени темную точку в моей летней жизни, что я не поспешу оставить Москву, лишь бы его не видать подольше. Самая тяжелая повинность на свете, — это общение с людьми, которых не хочешь знать и презираешь, — ты сам это часто испытывал.

Кто-то тебе переписывает? Я всё ищу, кто бы мне читал корректуры и не найду и мучаюсь страшно, что к среде надо прочесть 352 страницы и подписать к печати, а прочтено только 64, и глаза болят очень.

Прощай, милый Левочка, я очень устала, спала сегодня у детей, и они меня подняли в 6 часов, возбужденные и праздником, и ясным утром, и ожиданием сюрпризных яиц. Хотя я им и не велела вставать, но они больше не заснули.

Как мне всегда жаль, когда живем, живем общей жизнью, ты пишешь, я, переписывая, сейчас же схватываю твои мысли, слежу за ними, слежу за здоровьем, живу, любя, твоею жизнью, и вдруг перерыв и разлука. Она была необходима на этот раз, но не хорошо, вредно и дурно она на меня всегда действует во всех отношениях.

Когда приезжает Лёва? Я встретила сегодня его симпатичного учителя,Иванцова Иванцов — законоучитель Николай Михайлович Иванцов., околоЗубова Зубово — Зубовская площадь в Москве.. Прощай, милый Лёвочка, когда Лёля уедет, ты останешься стемными людьми Темные люди. «Темными» в противоположность «светским» называли разнородных людей, приходивших к Льву Николаевичу за исканием истины» (Прим. С. А.). , и тогда я более буду тревожиться. Целую тебя.

Соня.

№ 185

1887 г. Апреля 10. Москва

Милый Лёвочка,мои бессодержательные письма мои бессодержательные письма. Толстой писал 9 апреля: «Получил сегодня на Козловке твои два мало-содержательные, но хорошие письма». — это отражение моей бессодержательной праздничной жизни, которая, слава богу, кончается скоро, и которая меня страшно раздражает. Все вечера я сидела буквально одна, иногда часов до двух, трех ночи за корректурой и поджидала детей, которые не только не веселились, но просто приходили в тоскливое и глупое состояние от усталости и суеты, и всё-таки стремились в манежи, балаганы, в гости и т. д. Сегодня первый вечер мы были совсем одни, и все были очень милы и веселы. Варенька обедала, потом сидели в гостиной всей семьей и было подушевно. Серёжа, Илья, Лёва, Таня, Маша; даже Герасимов пришел, madame, малыши и miss Gibson, которая поступила ко мне к радости всех и особенно малышей. Теперь половина одиннадцатого, девочки ушли спать, Лёва тоже, Серёжа и Илья пошли к Толстым и взяли ключ, и мы распустили всех людей и потушили все лампы в виду того, что завтра гости и поздно придется всем сидеть. Напишу тебе письмо и буду еще читать корректур три листа.