Все материалы
Всё слабость и уныние.
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
Наша жизнь между двумя вечностями ни более, ни менее велика, и последствия ее как для того, кто умирает, так и для тех, кто остается, — одни и те же.
Уже 18-ть лет тому назад я по отношению к собственности поставил себя в такое положение, как будто я умер.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Обвинения им не предъявлено... Из них одна старуха 60-ти лет... если это Вам возможно, то Вы воспользуетесь случаем сделать справедливое и доброе дело.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Было очень хорошо на душе, и также хорошо и теперь.
Ничего не работается. Живу радостно.
Ежели можно раньше приехать, то приеду, потому что только с тобой, детьми я дома и человек
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
Пожалуйста, не сетуйте на меня, что второй раз утруждаю Вас письмом. С совершенным почтением.
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Ваша догадка неверна: не ближайшее окружающее ввело меня в соблазн желания смерти, а общее безумие и самогубительство жизни
Лизавета очень хороша. Глаза.
Весь наш разговор свелся к тому, что, по моему мнению, революционная деятельность безнравственна
Я берегу чувство, как сокровище, потому что оно одно в состоянии прочно соединить нас во всех взглядах на жизнь; а без этого нет любви.
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
Простите, что говорю вам такие пошлости
Я сужу по себе, мне грустно без тебя, и потому кажется, что и всем тоже. Да оно так и есть.
