Все материалы
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Я берегу чувство, как сокровище, потому что оно одно в состоянии прочно соединить нас во всех взглядах на жизнь; а без этого нет любви.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Все дни живу бесцветно, но прозрачно, всех люблю естественно, без усилия.
Жив.
Не надо тревожиться.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
Недавно я прочел в одной английской газете очень верное рассуждение об историческом ходе лечений.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Помогите в следующем. Малого судили, приговорили к смертной казни... Нельзя ли что-нибудь сделать для облегчения его судьбы? Очень уже жалки его родители
У Фета вечер очень приятно.
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
А на что вам книг — у вас горы и виноград и горы.
Ничего не делал из назначенного
Очень, очень благодарю вас за вашу любовь ко мне и отвечаю тем же. Привет всем вашим нашим.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Странное и смешное дело, о котором я вам пишу... Попутала меня нелегкая поехать в Baden, а в Бадене рулетка, и я проиграл всё до копейки.
Живем мы хорошо, все здоровы и физически, и нравственно.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
