Все материалы
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
Если бы гениальные произведения были сразу всем понятны, они бы не были гениальные произведения.
Живу совершенно скотски; хотя и не совсем беспутно, занятия свои почти все оставил и духом очень упал.
Мне жить довольно хорошо, потому что я от жизни, вероятно, также и ты, ничего не жду.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
А на что вам книг — у вас горы и виноград и горы.
Не верьте себе, когда на вас найдет то состояние, которое мы все испытываем...
Я шил сапоги.
Вы, пожалуйста, после неприятного впечатления, которое произведет на вас это письмо, подумайте, что я на траве и сплю, и не выводите никаких обо мне заключений.
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Недавно я прочел в одной английской газете очень верное рассуждение об историческом ходе лечений.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
Встал очень рано.
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Письма ваши производят на меня очень тяжелое впечатление, так как я вижу в них недоброе чувство ко мне...
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
