Все материалы
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
Живу совершенно беспечно, не принуждая и не останавливая себя ни в чем: хожу на охоту, слушаю, наблюдаю, спорю.
У Фета вечер очень приятно.
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Удивительное дело, в 81 год только только начинаю понимать жизнь и жить.
Вы говорите: как идти, куда? Вопрос этот может быть только тогда, когда думаешь, что знаешь, куда надо идти. А думать этого не надо.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Встал очень рано.
Арест его есть очень печальное для него и его друзей, особенно для меня, печальное недоразумение
Поздравляю вас с Новым годом; дай вам бог здоровья и спокойствия душевного.
Я перебесился и постарел.
Жаль, что тебя нет, особенно теперь, когда, как мне кажется, начнется хорошая погода, которую я жду в октябре.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Всё слабость и уныние.
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Ваша догадка неверна: не ближайшее окружающее ввело меня в соблазн желания смерти, а общее безумие и самогубительство жизни
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Встал в 11. Хотел писать, не шло.
