Все материалы
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Арест его есть очень печальное для него и его друзей, особенно для меня, печальное недоразумение
В Москве тяжело от множества людей.
Ежели можно раньше приехать, то приеду, потому что только с тобой, детьми я дома и человек
Радуюсь вашей радости, милые дорогие друзья, очень, очень радуюсь.
Не верьте только себе в том, что в сближении с женщинами есть что-то особенно хорошее, смягчающее. Всё это обман похоти.
Помогай тебе бог в душе твоей с покорностью и любовью к любящим и ненавидящим нести посланный тебе крест.
Мне хочется знать про твое здоровье — не разделяю физическое и духовное, хотя и считаю, что основой физического духовное.
Я, к моему удивлению и глубокому огорчению, убедился в том, что некоторые из моих семейных не намерены, как они сами открыто это заявляли, исполнить мое желание
Я шил сапоги.
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Встал поздно, порубил. Очень хорошо работалось.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Встал очень рано.
Недавно я прочел в одной английской газете очень верное рассуждение об историческом ходе лечений.
Все дни живу бесцветно, но прозрачно, всех люблю естественно, без усилия.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
А на что вам книг — у вас горы и виноград и горы.
Напишите мне. Если я не нужен, то поживу еще здесь несколько дней.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
