Все материалы
О своем писанье решил, что мой главный порок — робость. Надо дерзать.
Проснулся в 9 злой. В неспособности ни к практической, ни к умственной жизни.
Всё движется, уясняется внутри, но излагается еще плохо.
Встал поздно, порубил. Очень хорошо работалось.
После ужина болтал с Епишкой до петухов.
Удивительное дело, в 81 год только только начинаю понимать жизнь и жить.
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Лизавета очень хороша. Глаза.
Какой то казак, в то время как я проходил по улице, сказал: «поп! солдат!» и такая глупость, сказанная, может, вовсе не мне, мучила меня.
Пожалуйста, не сетуйте на меня, что второй раз утруждаю Вас письмом. С совершенным почтением.
Лет 10 не было у меня такого богатства образов и мыслей, как эти 3 дня.
Черты теперешней жизни — полнота, отсутствие мечтаний, надежд, самосознания, зато страх, раскаяние в эгоизме.
Желаю и надеюсь, что эта глава удовлетворит вас так же, как она меня вполне удовлетворяет.
Я шил сапоги.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Жить так, как будто доживаешь последний час и можешь успеть сделать только самое важное. И вместе с тем так, как будто то дело, которое ты делаешь, ты будешь продолжать делать бесконечно.
Описывать жизнь людей так, чтобы обрывать описание на женитьбе, это всё равно, что, описывая путешествие человека, оборвать описание на том месте, где путешественник попал к разбойникам.
Приятно, дружно с женой. Говорил ей истины неприятные, и она не сердилась.
Живу совершенно беспечно, не принуждая и не останавливая себя ни в чем: хожу на охоту, слушаю, наблюдаю, спорю.
Утром хотел писать, но не очень и потому шил сапоги.
Встал очень рано.
