Все материалы
Весь наш разговор свелся к тому, что, по моему мнению, революционная деятельность безнравственна
Мне ужасно совестно и досадно, что я затерял две ваши рукописи. Пожалуйста простите меня.
Встал очень рано.
Встал поздно, порубил. Очень хорошо работалось.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Я здоров, как можно быть здоровым скверно прожившему жизнь старику
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Не надо тревожиться.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Простите, что говорю вам такие пошлости
Я шил сапоги.
Я берегу чувство, как сокровище, потому что оно одно в состоянии прочно соединить нас во всех взглядах на жизнь; а без этого нет любви.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Милый друг, и чувствую и вижу, что ты держишься, чтобы не высказать мне больного, и я тебя люблю и жалею за это, и мне хочется увидать тебя поскорее.
Как вы счастливы, что в свои молодые годы, имея ... перед собой длинную жизнь, сознали то, что я только в самое последнее время сознал всем существом своим.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
желание славы есть последняя одежда, которую снимает о себя человек. Я чувствую постоянно всю силу этого соблазна. И постоянно борюсь с ним.
Эстетика есть выражение этики, т. е. по-русски: искусство выражает те чувства, которые испытывает художник. Если чувства хорошие, высокие, то и искусство будет хорошее, высокое и наоборот.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
