Все материалы
Получил я от брата Николая Записки Охотничьи его ― листа 3 печатных. На днях покажу Тургеневу, но по моему прелестно.
Ничего не работается. Живу радостно.
Эстетика есть выражение этики, т. е. по-русски: искусство выражает те чувства, которые испытывает художник. Если чувства хорошие, высокие, то и искусство будет хорошее, высокое и наоборот.
Всё слабость и уныние.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Милостивый Государь!_x000D_ Моя просьба будет стоить вам так мало труда, что, я уверен, вы не откажетесь исполнить ее.
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
А я так на днях был в Туле и видел всё, что давно не видал: войска, лавки, полицию и т. п., и захотел было осердиться на всё это, как бывало, да потом опомнился
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Простите, что говорю вам такие пошлости
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Я вам бог знает что написал из Москвы, дорогой Николай Николаевич, и теперь меня мучает за это совесть.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
Я шил сапоги.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
Я все по старому — пытаюсь писать, но не втянулся хорошенько.
Я ошибся что ли и написал лишний день. Это был 3-й, теперь 4-е.
Вот правило, которому для счастья жизни должно следовать: избегать всего, что расстраивает.
