Все материалы
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Решительно совестно мне заниматься такими глупостями, как мои рассказы, когда у меня начата такая чудная вещь, как роман Помещика.
Жив.
Живем мы хорошо, все здоровы и физически, и нравственно.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Лизавета очень хороша. Глаза.
Очень хорошо. Я себя давно так умственно и физич[ески] хорошо, бодро не чувствовал.
Как вы счастливы, что в свои молодые годы, имея ... перед собой длинную жизнь, сознали то, что я только в самое последнее время сознал всем существом своим.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Желаю и надеюсь, что эта глава удовлетворит вас так же, как она меня вполне удовлетворяет.
Все ушли спать. Я сидел один тихо. И хорошо.
В Москве тяжело от множества людей.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Встал очень рано.
Маша замужем, и мне жалко, жалко. Не такая она, чтобы этим удовлетвориться.
Очень благодарен Вам за Ваше любезное предоставление нам возможности пользоваться Вашим Mignon
Ничего не делал из назначенного
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Нехорошо поступил ты, любезный брат, отдаваясь недоброму чувству раздражения.
