Все материалы
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
Желаю и надеюсь, что эта глава удовлетворит вас так же, как она меня вполне удовлетворяет.
Ничего не работается. Живу радостно.
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Напишите мне. Если я не нужен, то поживу еще здесь несколько дней.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
В Москве тяжело от множества людей.
Читал дрянь
Удивительное дело, в 81 год только только начинаю понимать жизнь и жить.
Я ошибся что ли и написал лишний день. Это был 3-й, теперь 4-е.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Надо твердо поставить всю жизнь на это: искать, желать, делать одно — доброе людям — любить и увеличивать в них любовь, уменьшать в них нелюбовь.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Мне ужасно совестно и досадно, что я затерял две ваши рукописи. Пожалуйста простите меня.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
Я здоров, как можно быть здоровым скверно прожившему жизнь старику
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
