Все материалы
Ваша догадка неверна: не ближайшее окружающее ввело меня в соблазн желания смерти, а общее безумие и самогубительство жизни
Обвинения им не предъявлено... Из них одна старуха 60-ти лет... если это Вам возможно, то Вы воспользуетесь случаем сделать справедливое и доброе дело.
Никогда мы перед разлукой не были так равнодушны, как этот раз, и потому мне все об тебе щемит.
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
То, что срок нашей земной жизни не в нашей власти и всякую секунду может быть оборван, всегда забывается нами.
Мне ужасно совестно и досадно, что я затерял две ваши рукописи. Пожалуйста простите меня.
Я все по старому — пытаюсь писать, но не втянулся хорошенько.
Помогай вам бог перенести ваше испытание, не изменив самого драгоценного для вас вашего любовного отношения к людям
Ездил с офицерами на рыбальство.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Я, к моему удивлению и глубокому огорчению, убедился в том, что некоторые из моих семейных не намерены, как они сами открыто это заявляли, исполнить мое желание
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Советую вам думать не о театре, а о том, как бы прожить хорошо, нравственно свою жизнь.
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Я не люблю писать жалостливо, но я 45 лет живу на свете и ничего подобного не видал.
Я ошибся что ли и написал лишний день. Это был 3-й, теперь 4-е.
Ничего не пишу, занимаюсь Конфуцием, и очень хорошо. Черпаю духовную силу.
У вас незаметно ни малейшего признака писательского дарования, и я советовал бы вам не заниматься этим.
Я берегу чувство, как сокровище, потому что оно одно в состоянии прочно соединить нас во всех взглядах на жизнь; а без этого нет любви.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
