Все материалы
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Письма ваши производят на меня очень тяжелое впечатление, так как я вижу в них недоброе чувство ко мне...
Лизавета очень хороша. Глаза.
Встал очень рано.
Теперь лето и прелестное лето, и я, как обыкновенно, ошалеваю от радости плотской жизни и забываю свою работу.
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
У Фета вечер очень приятно.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Знать, что было и будет, и даже то, что есть, мы не можем, но знать, что мы должны делать, это мы не только можем, но всегда знаем, и это одно нам нужно.
Удивительное дело, в 81 год только только начинаю понимать жизнь и жить.
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Живем мы хорошо, все здоровы и физически, и нравственно.
Очень благодарен Вам за Ваше любезное предоставление нам возможности пользоваться Вашим Mignon
Не усиливайте своей привязанности друг к другу, но всеми силами усиливайте осторожность в отношениях, чуткость, чтоб не было столкновений.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
Помогай тебе бог в душе твоей с покорностью и любовью к любящим и ненавидящим нести посланный тебе крест.
Очень, очень благодарю вас за вашу любовь ко мне и отвечаю тем же. Привет всем вашим нашим.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
Пожалуйста, не сетуйте на меня, что второй раз утруждаю Вас письмом. С совершенным почтением.
Я все по старому — пытаюсь писать, но не втянулся хорошенько.
