Все материалы
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Очень, очень благодарю вас за вашу любовь ко мне и отвечаю тем же. Привет всем вашим нашим.
Недаром Герцен говорил о том, как ужасен бы был Чингис-Хан с телеграфами, с железными дорогами, журналистикой. У нас это самое совершилось теперь.
Я вообще последнее время перед смертью получил такое отвращение к лжи и лицемерию, что не могу переносить его спокойно даже в самых малых дозах.
Было очень хорошо на душе, и также хорошо и теперь.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Маша замужем, и мне жалко, жалко. Не такая она, чтобы этим удовлетвориться.
Рад, что и Горький и Чехов мне приятны, особенно первый.
А на что вам книг — у вас горы и виноград и горы.
Ничего не работается. Живу радостно.
Пишу Вам не как министру, не как сыну моего друга, пишу Вам как брату, как человеку
Советую вам думать не о театре, а о том, как бы прожить хорошо, нравственно свою жизнь.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Все дни живу бесцветно, но прозрачно, всех люблю естественно, без усилия.
Здоровье лучше. Писать ничего не хочется.
В Москве тяжело от множества людей.
Вы, пожалуйста, после неприятного впечатления, которое произведет на вас это письмо, подумайте, что я на траве и сплю, и не выводите никаких обо мне заключений.
Чувствую неповоротливость старости
У Фета вечер очень приятно.
Очень жарко. Я даже не купаюсь, а то прилив к голове.
Помогай тебе бог в душе твоей с покорностью и любовью к любящим и ненавидящим нести посланный тебе крест.
