Все материалы
Посылаю вам молитву, которую люблю повторять, когда свертываешься и чтобы не свертываться.
Ездил с офицерами на рыбальство.
Простите, что я вам в предшествующих письмах писал как бы укоризны и обличения. Я никакого не имею права на это, права в своей совести. Это я от нездоровья.
Слишком уж он затянулся в привычке одурения себя: табак, вино, песни и вероятно женщины. С людьми в таком положении нельзя говорить — их надо лечить
Чувствую неповоротливость старости
Напишите мне. Если я не нужен, то поживу еще здесь несколько дней.
Советую вам думать не о театре, а о том, как бы прожить хорошо, нравственно свою жизнь.
Пожалуйста, никому не показывайте это письмо и разорвите.
А я так на днях был в Туле и видел всё, что давно не видал: войска, лавки, полицию и т. п., и захотел было осердиться на всё это, как бывало, да потом опомнился
Вам верно много икалось, дорогой Афанасий Афанасьич, после того как мы с вами расстались.
Весь наш разговор свелся к тому, что, по моему мнению, революционная деятельность безнравственна
Всё слабость и уныние.
Ваша догадка неверна: не ближайшее окружающее ввело меня в соблазн желания смерти, а общее безумие и самогубительство жизни
Люди любят меня за те пустяки — «Война и мир» и т.п., которые им кажутся очень важными.
Письмо ваше тронуло мое сердце. Оно дышит любовью. А в этом всё, и живу я только этим одним желанием: увеличивать и взращать в себе любовь к богу и ближнему
Живу почти один, а народу бездна — гости за гостями. Работаю немного. — Коля ваш в степи. А вы как? Не уехали ли тоже? Пишите обо всем.
Не помню, писал ли я в последнем, что в ваших словах о работах моих в поле и ваших за книгами есть нотка упрека.
Чтение газет и романов есть нечто вроде табаку – средство забвения.
Маша замужем, и мне жалко, жалко. Не такая она, чтобы этим удовлетвориться.
Всё не пишу — нет потребности такой, которая притиснула бы к столу, а нарочно не могу.
Делаю пасьянсы — вроде сумашествия. Читал.
