317.1885 г. Марта 16—17. Симеиз.

Нынче 16-го получил твои три письма.1 От 9, 10 и 11 марта 1885 г. — Я думал, что приносят каждый день, оказалось, что нет. Теперь буду ездить — ходить каждый день в Мисхор, — это станция, — 7 верст от Симеиза. Письма твои произвели тяжелое впечатление: Сережа принимает очень бурной склад жуира тихого и самодовольного.2 С. А. Толстая писала 9 марта: «Третьего дня вечером мальчики были у дяди Сережи. Видно, они все там очень подпили и развеселились, потому что поехали ночью к цыганам: Леонид [Оболенский], Сережа дядя и наш, Лопатин, Олсуфьев Миша и еще кто-то. Грустно смотреть на безобразие стариков! На другой день Сережа сконфуженно, но решительно попросил 100 рублей, — 25 в университет и 75 — долги заплатить». В письме от 10 марта: «А Сережа вдруг нынче говорит: “а мы над вами посмеялись с дядей Сережей и Леонидом, как вы дела делаете”. Каковы? Все сами запутанные, легкомысленно ездящие к цыганам и делающие долги, — смеются надо мной!» (ПСТ, стр. 301, 303). (Не говори ему.) Илья вовсе грубеет, но не установился,3 С. А. Толстая писала 10 марта: «Илья провел вчера вечер и полночи где-то. Говорит: у Боянус. Он всё-таки неприятно распущен». Миша4 С. А. Толстая писала 10 марта: «Дети здоровы, кроме Миши. У него сегодня опять очень неожиданно и досадно — жар с утра, 38 и 3. Боюсь, не сделался бы тиф; но он очень весел, рисует, болтает, смеется и даже немного ест». болен, и ты тяготишься своей жизнью и не видишь исхода. Это грустно. Я пишу тебе всякий день. И вчера писал о впечатлении этого края. Не могу я любоваться природой. Человек стоит на первом плане. Здесь, как я говорил, радостно, что не видать бедных и пьяных, но дурно то, что много безумных богачей, и народ, Татары ошалели и смотрят на всех, — как бы их эксплуатировать. —

Нынче я встал опять рано и, напившись кофе, пошел с Ур Урусовым в Татарскую деревню. Там встретил старика 65 л лет ; он идет на работу за 2 версты в гору. Я предложил ему наняться работать.5 Очевидно на основании этого случая М. С. Урусова, жена кн. Л. Д. Урусова, писала яко бы как о факте, будто Толстой, получая по одному рублю в день, работал в винограднике в Крыму (P-se Ouroussow, «Histoire d’une âme — Mary — Souvenirs recueillis par sa mère». P. Ed. Fischbacher, 1904, стр. 42). Он согласился за рубль. Но это оказалось шутка. Он признал во мне богатого. И стал предлагать землю купить у него. И показывал землю и восхвалял ее. За 6 дес десятин просит 6000. Тут и виноградники, и табак и каштаны, инжирь, и грецк грецкие орехи. — Я дошел с ним. до его плантации. Лазили по скалам, а в глуши нашли в лощинке его 4 сына в белых рубахах капают заступами виноградник, а он обрезает. Я поработал с ними и пошел домой. Поспел в 12 часов к обеду. Старик Мальцов очень самодоволен и бестолков. Тип старого генерала и старого помещика. И поддакивать ему совестно, и противоречить невозможно, п потому ч что он не в силах понимать. Мне. тяжело у него. С одной стороны больной, слабый Ур Урусов , с к которым всегда на стороже, с другой стороны он. Я думаю уехать 20-го. Работать не принимался, слишком жалко потерять возможность увидать. И до сих пор все новое. В гости никуда не хожу и не пойду. Хожу я очень много и здоров. И домой хочу пойти целую станцию через горы с проводником Татарином в Бахчисарай.6 Возвращаясь из Крыма, Толстой был в Бахчисарае 21 марта.

Все твои предписания о себе до сих пор блюду и стараюсь блюсти именно с тем, чтобы от поездки моей осталось хорошее воспоминание. — В этом все. — Ур Урусов в духе слабом, и мне не нравится то, что он не видит своего положения и как. будто боится узнать о нем.

Пожалуйста не показывай Сереже письмо. Я боюсь, что я несправедлив. Я в его года был хуже. Нет, не был. Но у каждого свой характер. И соблазны всякие сильны, а особенно те, к которые по немногу вкрадываются в жизнь. Прощай, душенька, обнимаю тебя и целую детей. Л.

Я сказал, что письма твои произвели на меня тяжелое впечатление. Это справедливо только об образе жизни, но не о тебе лично. Твое общение, напротив, производит самое радостное впечатление.

Это приписываю я нынче утром, 17-го. Почта идет завтра. Встал рано, здоров, но устал, с курбатюрами7 ломотой в ногах и солнечным ударом на лице.

На конверте: Москва. Хамовники, дом Гр. Толстого. Графине С. А. Толстой.

Печатается по автографу, хранящемуся в АТБ. Впервые опубликовано по копии, сделанной С. А. Толстой, в ПЖ, стр. 262—264 с опущением двух мест, касающихся C. Л. Толстого. Датируется на основании слов письма: «нынче, 16-го» и «это приписываю я нынче утром 17-го». Почтовые штемпели: «Мисхорская п. с. Таврической губ. 17 марта 1885; Симферополь. 19 марта. 1885; Москва. 21 марта. 1885».